Полдень, XXI век, 2003 № 05-06

Я предложил отбросить шутки в сторону и попробовать понять, как можно забрызгать деревья, не прибегая к помощи слонов, гиппопотамов, жираф или белой магии. Марсель предположил мотор с лопастями. Мне оставалось лишь грустно заметить, что в прошлом году следов мотора также не было обнаружено.

«Зато были следы копыт и мсье Бодуэна», — ответил Марсель.

Мы часов пять лазали по всей пустоши и окрестным зарослям, но так и не догадались, кто же развлекался в болоте во время дождя. То есть догадываться-то мы догадывались, но вслух друг другу ничего не говорили.

Потом мы вернулись на берег, к хижине, я разжег спиртовку и поставил на огонь кофейник. Марсель достал консервированные бобы со свининой, и мы в молчании пообедали.

11 июля

На горе тоже ничего особенного не оказалось. Последний участок мы обошли быстро, благо заросли оказались не слишком густыми. Марсель, правда, долго не хотел уходить с вершины, самым пристальным образом рассматривая Мбондо в бинокль.

Весь вечер курили, играли в покер и пили кофе с ромом, пока не опустилась ночь.

12 июля

Был необычайно красивый и торжественный закат. На горизонте неподвижно стояла густая, но тонкая полоска облаков, и, когда солнце коснулось ее, вдоль морской глади простерся плоский зеленый луч. Он дрожал минуты три, потом во мгновение ока исчез, но солнце после него было неестественно красным, как еще жаркий, но покрывающийся коростой уголь. Мы стояли завороженные, не в силах оторвать глаз. «Кажется, сейчас будет дождь», — сказал Марсель. Я побежал к хижине, чтоб посмотреть на барометр. Действительно, тот резко упал. Примчался Марсель, взбудораженный, и забормотал: «Мы увидим слонов! Они — как Афродита, рождаются в пенящихся потоках ливня и затевают на болоте игрища, мсье Руденко! Они веселятся и соединяются в грязи, а когда кончится дождь и засияет солнце, они испарятся с первыми же лучами!»

Трудно сказать, почему мы так уповали на дождь, это был безотчетный инстинкт, никакой логики. Но уверенность в том, что стоит начаться ливню, как можно отправляться на поиски, была столь сильна, что мы принялись заправлять фонари.

13 июля

Спешу записать, пока не стерлось впечатление. Черная полоска на горизонте расширялась. Подул ветер, но жара не спала. Ночь наступила почти мгновенно. Отсутствие поры entre chien et loup на экваторе помножилось на то, сколь быстро надвинулись тучи. Давно я не видел такой темноты — к ней не привыкают глаза, ибо света нет совсем, ни намека, как в подземелье с замурованным входом. В половине девятого начался ливень — без предупреждающего накрапывания и шума листьев. Он надвинулся стеной, как огромная волна, и мы оказались заложниками мощных струй, бьющих, словно из пожарной помпы. Крыша тут же стала протекать, мы с трудом нашли пятачок сухого пространства, сдвинули туда спальные мешки и лежали без сна, слушая раскаты грома. Монотонный звук дождя постепенно заслонил собой все остальное, и я почти уснул, как вдруг где-то вдалеке раздалось… Я точно сейчас не могу сказать, что именно раздалось, но Марсель тоже услышал и потянулся за спичками, чтобы зажечь фонарь. В полной темноте невозможно было бы понять, что происходит, если б не m-r Beaudoin, снабдивший нас подробнейшим описанием сего, за неимением лучшего определения, природного феномена. Ибо звук, издаваемый тысячами крыльев в намокшей листве слишком своеобычен, чтобы его можно было сравнить с тем, как садятся на землю крупные хищные птицы — возможно, потому, что последние редко организовываются в стаи, их сообщества крайне ограничены в числе. То, что мы сегодня слышали, скорее похоже на шлепание колес многих пароходов по мутной воде, если оттуда вычесть стук машин.

«C'est са, — прошептал Марсель, — ils sont arrives!»

О том, чтобы спать, не было и речи; о том, чтобы выходить — тоже, поскольку ливень ничуть не уменьшился, и к тому же света ручных фонарей едва ли было достаточно, чтобы что-нибудь увидеть, поэтому мы с нетерпением ждали рассвета. Гамма звуков, издаваемых непонятными существами, постоянно менялась — то это был ровный гул, потом из него можно было вычленить влажный треск ломающихся веток и отрываемых листьев, хлопанье набрякших водою крыльев, какую-то утомительную возню, судя по всему, в нижнем ярусе леса, у самой земли. А затем — да-да, раздалось самое обыкновенное хрюканье!

Марсель вскочил словно ужаленный и стал вытаскивать из ящика каучуковый дождевик. Мне стоило больших трудов утихомирить его и убедить в том, что следует все-таки дождаться света, тем более что дождь уже начал стихать.

Признаться, мне тоже было невтерпеж, но здравый смысл взял верх, и мы приподняли в фонаре фитиль, чтобы пока суд да дело надлежащим образом экипироваться. Мы достали дождевики с капюшонами, зарядили револьверы (кинув плюс к этому в карманы по десятку патронов), проверили фотографический аппарат, присовокупили к нему пару дюжин пластинок в светонепроницаемых кассетах и в девятом часу утра вышли из хижины.