Полдень XXI век 2003 №5-6

Николай Владимирович как-то обмолвился, что само слово «Тунгуска» стало для него волшебным магнитом, ловушкой, которая манила сказочными обещаниями и песнями сирен о несбыточных вещах. И все-таки искания Васильева удивительным образом воплотились во вполне материальный космический объект. В 1990 году астроном Э. У. Элст из Европейской Южной обсерватории открыл в Солнечной системе новую малую планету, которая была названа им «Николайвасильев».

Продолжение следует?

Событие, произошедшее ровно 95 лет назад, продолжает будоражить воображение и сейчас. Васильев даже беспокоился об опасности «замусоривания», неквалифицированной болтовни вокруг серьезной научной проблемы. Не знаю как насчет опасности, но забвение тунгусскому феномену явно не грозит. Кликните в Интернете поиск на термин «тунгусский метеорит» и вы увидите, что в информации легко утонуть. Из русскоязычных источников заинтересованному читателю можно посоветовать сайты и www.hodka.ru.

А около семи лет назад у КСЭ даже появился младший брат. В России было зарегистрировано общественное научно-исследовательское объединение «Космопоиск», которое в нынешнем году приобрело статус международного. Энтузиасты организовали уже не одну экспедицию на места предполагаемого падения космических тел. На июнь намечена экспедиция в Иркутскую область — 25 сентября 2002 года американский спутник-шпион зафиксировал яркую вспышку в тайге, а местные охотники подтвердили, что видели поваленный лес. Что это? Может быть, младший брат тунгусского «метеорита»?

Харьков

Сергей Красиков Агорафобия как детская болезнь жанра «российская фантастика»

Посмотрев списки номинантов на очередную премию фантастики и не найдя там книжек, кои, по моему скромному мнению, имеют прямое отношение к жанру и представляются мне весьма достойными, я задумался: «А почему это именно так, а не иначе?»

Подумал еще, поговорил с умными и не очень людьми (спасибо им всем!) и решил: не пропадать же добру, дай я этот мыслительный процесс скомпоную в текст.

Вот так оно и вышло.

Сперва правила игры — мы не будем снобствовать и выдвигать следующие, весьма достойные, тезы:

«Чтобы говорить о литературе и понимать жанры, надо овладеть литературоведением во всей полноте, отличать герменевтику от катарсиса, ямб от хорея и таки понять, что я — профессионал, а вы — нет».

Или:

«Чтобы говорить о фантастике, надо прочитать не только учебник тартуского литературоведения, не только Дивова и Зайчика, но хотя бы знать творчество Эллисона, Ле Гуин, Балларда…»

Это неконструктивно, понты — не наш метод разговора. Это способ унизить собеседника, а не доказать собственную точку зрения.

Будем придерживаться конкретики — песенку про то, что «крутыми могут быть только яйца», включим как фон.

Мы даже не будем вспоминать колбасу по 2.20 и былое величие советской фантастики, якобы единственного свободного от соцреализма жанра, ибо совсем не хочется перечитывать то доброе и светлое, что дали нам Беляев и Палей, перейти к Казанцеву и Ефремову, Немцову и Щербакову.

Соцреализм сам по себе был революционным фантастическим приемом. Если кто не верит — пусть почитает его «классиков». Да, потом пришли Стругацкие, Абрам Терц, другие достойные писатели. Но советская фантастика в целом идеально вписывалась в партийную литературу.

Та же история и с наукой о книжках: за рамки официального литературоведения, политику которого определяли партия и правительство, выводилась литература. Неполитизированная наука была в СССР такой же редкостью, как неполитизированная литература. Статья Бродского об одном стихотворении Цветаевой стоила всего советского партийного литературоведения скопом.

Что же до заявлений вроде: «фантастика — не литература, соответственно, не стоит судить ее по литературным канонам» то таковые характерны вовсе не только для советской или российской реальности. Вот хотя бы недавно имевшая место дискуссия в «Locus-online». Кстати, стенания: «фантастика лучше литературы, передовее» — тоже там, см. высказывания Бенфорда. Но чудака Бенфорда ставят на место свои же собратья по цеху, у нас какому-нибудь Шмалько внимают с уважением, увы.

Когда соцреализм в одночасье кончился, ой как стали нужны тексты сделанные не по партийной мерке — от Стругацких до Яна Флеминга. Ни о какой эпохе интервенции речи идти не может. Скорее, то была эпоха, когда хотелось побыстрее наверстать упущенное, отнятое.