Полдень, XXI век, 2009 № 02

— Дразниться удумали!? — взревел незнакомец голосом Хрустомудра. — Ужо я вам пореву!!! — силуэт поднялся, оправился и пошёл к клеткам. По всему выходило, что это и есть Хрустомудр, да только, когда раздался звук открываемых клеток, а вслед визг и хрипы убиваемых медведей, Хитрожоп опять усомнился. Князь их славился добрым нравом. Вчерашнее избиение ведунов — вообще на него не похоже, хотя и бил-то он их по-человечески, по-доброму. А вот чтоб двоих медведей голыми руками забить, это — зверство! Не мог князь такое сотворить!

Он прислушался… Тишина. И только прежние тоскливые стоны. Убили медведей!

Забыв про тетёрку, Хитрожоп до утра просидел с ножом наготове. Да только нечисть, если и бродила окрест, к нему не сунулась.

* * *

Дни шли за днями, а Нерв всё не успокаивался. Хрустомудр измаялся страшно, отощал с голоду, осунулся от недосыпа. Но хуже всего была необходимость участвовать в пирах в честь всё прибывающих с соболезнованиями родственников, союзников и соседей. Вот и сегодня пир был горой. Подавали печёных лебедей, свежую стерлядь, копчёную осетрину, фазанов прямо в перьях, молочных поросят, множество сыров, кровяные колбасы и потрошки, мозги каких-то чудных зверей, блины, южные сладости, мёд, от липового до гречишного, и даже несколько солнечных ягод…

Хрустомудр с ненавистью глядел на пирующих. Ничего из выставленного на столе он и в рот взять не решался. Даже от мёда Нерв в его зубе приходил в неистовство, дёргал так, что вновь сыпались искры. Приходилось питаться только молоком, пшённой кашей, да куриным мясом, что жевала для него служанка. Жеванное слугами Нерв почему-то оставлял без внимания, но князь аж задыхался от унижения, если был вынужден глотать это. И конечно, он не мог позволить себе жрать такую гадость, когда на него глазеют его люди. От выпивки тоже пришлось отказаться. Вообще-то, от браги и медовухи боль даже немного стихала, и Хрустомудр запил бы, но с похмелья казалось, что голову плющит воротами, мозжит булавами, размалывает мельничными жерновами! А после словно кто-то чеканом начинал стучать по темечку: тюк, тюк, тюк, тюк, того и гляди дырку пробьёт!

Чем дольше смотрел князь на собравшихся, тем более угрюмые мысли лезли ему в голову. Раньше он хотел прикончить одного Ложножлоба, а теперь хотелось и Жуткослава прибить, и Толстопуза и Хитрожопа, и всех вообще, кто сейчас пьёт здесь за его здоровье. Ненависть просто клокотала в его груди. А когда боль притуплялась и ненависть ослабевала, на глаза начинали наворачиваться слёзы, так жалко было мишек, которых он замочил в отхожем месте.

* * *

Утром прибыли лекари из Лабир-Анирана. В отличие от грязных, бородатых ведунов, оба лабирца были ухожены и опрятны, одеты в белоснежные одежды и изящные сандалии. Краснославна залюбовалась на их стройные, загорелые ноги, едва на четверть прикрытые накидками, и почувствовала, как краснеет за пронёсшиеся в голове любопытные мысли.

— Ага! — прогундел рядом старый Послеблуд. — Кажись, они уже про судьбу ведунов знают, смотри, княгиня, бороды-то сбрили!

— Да что такое несёшь! — возмутилась Краснославна. — Лабирцы бород вовсе не носят!

— Хе, хе! — не успокаивался скверный старикашка. — А где они тогда магическую лечебную силу держат? Смотри, на голове у них волосы совсем короткие. Думаешь…?

Послеблуд похабно подмигнул, и Краснославна еле сдержалась, чтобы не вцепиться ногтями ему в морду, развернулась и поспешила к гостям, чувствуя, как бывший блудник сверлит взглядом её спину, забери Ний этого родственничка!

Лабирцы были не молоды и не стары, улыбнулись ей белозубыми улыбками, с удовольствием приняли предложение умыться и отведать приготовленных яств. Того, что поинтересней, звали Аристопрофаном, того, что полысее, Проктоэтиоколом. Ели они оба благородно, не то, что венедские мужланы. Кусочки брали маленькие, в рот не пихали, а помалу откусывали, пальцы не облизывали, в носу ими не ковыряли, пили сдержанно и только морс да воду. И беседу поддерживали умело, рассказали про погоду на родине, про житьё-бытьё тамошних правителей, про морских чудо-рыб, пойманных лабирскими рыбаками. К сожалению, разговор пришлось прервать, когда в трапезную вбежал запыхавшийся Хитрожоп:

— Эй, лекари! Князь за задержку гневается! Поспешайте к нему немедля!

Княгиня была недовольна, но перечить княжьей воле не стала, отослала зыркающего на гостей Хитрожопа, извинилась перед лабирцами, пригласила их, как могла ласково, в княжескую опочивальню.

Князь встретил гостей не так вежливо, как ей бы хотелось, но покорно позволил заглянуть себе в рот, осмотреть веки, ощупать уши и послушать дыхание. С меньшим желанием он согласился сплюнуть в подставленную чашку и помочиться в неё же. Во время этого последнего действия Краснославне пришлось даже выйти, так выразительно уставились на неё бояре. Лучше бы они так смотрели на князя, когда он перед всей челядью и дружиной портит крыльцо!

Наконец, лабирцы закончили осмотр и стали готовить лекарства.

— Я думаю, рвотное, — негромко, но высокозначительно объявил Аристопрофан.