Полдень, XXI век, 2012 № 04

Некоторое время я жил в напряжении: как теперь отреагируют подлые похитители человеческих мозгов? Развед-сайт все не обновлялся. Мудрая жена предположила, что, видимо, у ее изобретательного папочки иссякла фантазия на розыгрыши. Прошел месяц, другой, и я уж было начал подумывать, что она права, но тут…

Посреди гостиной раздался шлепок, и на полу затрепыхалась увесистая золотая рыбка! Настоящая! Судя по брюшку – с икрой. Вышедшая из кухни на шум Света недобро прищурилась, поигрывая кухонным ножом. Должно быть, почуяла конкуренцию и взревновала.

Несмотря на скудость моего рациона, я не стал рассматривать нежданный подарок судьбы как деликатес, отобрал у супруги нож, а рыбку перенес в аквариум. Благодарно пожрав гуппи и барбусов, та вдруг заговорила по-русски, транслируя мне в сознание фразы пушкинской чистоты.

Видите ли, я – ученый, человек, не склонный к мистике и злоупотреблению галлюциногенами. Поэтому поверил рыбке сразу же и бесповоротно.

Планета разумных Золотых Рыб оказалась под угрозой перенаселения, ибо болезни на ней были изжиты и отменены, а не метать икру рыбы не могут даже под страхом смерти. В поисках новой вотчины рыбья разведка долго вела сканирование галактики, но не нашла ни одного места, богатого водой, но не заселенного какой-нибудь расой. Дело в том, что высокоразвитая этика золотых рыбок (куда до них оказалось людям!) запрещает подсматривать за бытом иного разума, а куда от этого денешься на заселенной планете?! Техническое сканирование не в счет.

И вот, когда на Земле был обнаружен водный участок, абсолютно не излучающий в техногенном спектре, в него телепортировали рыбку-квартирьера – выметать побольше молодняка в укромной луже, за которую был ошибочно принят мой дом. Обсудив возникший казус вивенди, мы условились, что я позабочусь о ее депортации в обмен на три желания.

Вдохновленный так своевременно возникшей возможностью залатать прорехи в бюджете, да и в судьбе, чего греха таить, я быстро нащупал принцип создания хитро-вывернутого подпространства для мгновенных перемещений. А жизнь-то налаживается, думалось мне, тут и Нобелевская не за горами! Да что премия – три желания, это такие возможности, ух-х!..

Но только я приготовился испытать наскоро сконструированный телепорт, как вдруг погас свет, выключились все защитные агрегаты, а за окном ревизор энергосбыта забубнил про три киловатта разрешенной мощности. И вот теперь мой дом обесточен и похож на вынырнувший из нужника бомбардировщик пятого поколения, а в аквариуме приютился представитель иного разума, переполненный икрой. Не дай бог, тесть пронюхает, что в моем доме вражеский агент, он сюда всю контрразведку привезет!

Ох, не вовремя обнаружилось, что без электричества научные открытия столь же бесполезны как кухонная плита! Кстати, если Светка не простит меня и не начнет снова кормить, то недолго и заворот кишок заработать, на одних-то яйцах. Эх, нет в жизни счастья…

С другой стороны, у меня в активе три заветных желания!

В печи весело затрещали дрова, и вскоре из кухни потянуло жареной рыбой. Странно: об исполнении желаний авансом мы, вроде бы, не договаривались. Тем более оптом…

Владимир Венгловский Досчитать до ста Рассказ

– Что такое жизнь? – спросил Абсолют.

– Жизнь – это жизнь, – ответил Бродяга. Абсолют некоторое время помолчал. В возникшей тишине холодный ветер шелестел по каменным плитам колючими песчинками.

– Интересные вы существа, люди. Может быть, я еще поговорю с тобой. В следующий раз.

* * *

Монах Ич из храма Ожидающих неподвижно сидел в зале Часов. Его худые ноги переплетались в позе преклонения перед великим Временем. Руки обнимали внутреннюю вселенную. По гладко выбритому черепу монаха от левой части лба к правой части затылка, словно разделяя голову пополам, пролегала татуировка в виде штриха – знак запретного числа.

Ич ждал. Сквозь полуприкрытые веки он наблюдал за кучей круглых отполированных камней, покоившихся в центре зала.

Вдруг в вышине раздался едва слышимый щелчок. Затем что-то покатилось по длинному незаметному желобу под потолком и – хлоп! – подняв облачко пыли, на пол свалился очередной камень. Монах встал, поклонился, подошел к испещренной надписями стене и выцарапал на рыхлом камне новое число, продолжив длинный ряд:

«99».

До Очищения оставался еще один цикл.

* * *

– Как тебя зовут? – спросил Жаб.

– Не знаю. Нигде не нашел своего имени, – ответил я.

– Тогда я буду звать тебя Бродягой, – вздохнул Жаб.

Он достал из заплечной сумки черствую лепешку, разломил пополам и протянул мне половинку. Голод? Я давно перестал его чувствовать под палящим солнцем равнины. Осталась только жажда и глоток воды во фляге. И дневные переходы от источника к источнику, так как после захода солнца идти нельзя. Темными ночами надо сидеть около костра и следить за тем, чтобы не погасло спасительное пламя.

– Далеко ты забрался, – Жаб отлепил от ноги перекати-поле и бросил вниз.

Ветер легко подхватил коричневый шарик, и тот полетел, шебурша засохшими семенами.

– Далеко, – согласился я.