Полдень, XXI век, 2012 № 07

На первый этаж он сбежал по другой лестнице.

Адреналин бурлил в крови, делая жизнь яркой и полной большого смысла.

На полпути – словно толкнуло что-то в голову. А внутри чехла – приятно стало, напряглась «пушка» от нежданной ласки… Ощущения были почти те же, что и с Кондой, а потом с Гаргулией. И безо всякой кнопки, что удивительно. Видимо, кипятильник таки наделал дел… неужели там кого-то убило? Да нет же, ерунда, не могло… Или кто-то другой, к кому Витя был неравнодушен, кони двинул – в другом месте и в другой ситуации, – и просто время случайно совпало?

Неужели симбиоз, о котором Неживой не особо и думал, достиг такого уровня?

Сложное слово «симбиоз» натужно проворачивалось в башке…

Ладно. Так или иначе, уродам обеспечен вечер забот. Долго теперь «панцири» не вспомнят о подельнике Храповского, томящемся на первом этаже – на что, собственно, и был расчёт…

Он зашёл в «ожидалку» с противоположной стороны, чтобы из дежурной части не засекли. Подобное помещение, называемое также домом отдыха или санаторием (иногда лепрозорием, иногда тушиловым), везде есть, в любой ментовке высокого статуса. Причём, не только в России. Обычное дело для любой развитой страны, не говоря уже о развивающихся.

В питерском РУОПе – это полуподвал с несколькими камерами. В коридоре вдоль стены тянется металлическая скамья метров десяти в длину, вмонтированная в пол. Скамья без спинки и разделена на сегменты, а в стену вделаны специальные кольца для наручников.

Обычно сюда сажают (менты говорят – «привязывают») группами, а с доставленными работают по очереди. Редко, чтоб здесь был только один человек. Разве что – для оказания психологического давления, вот как сейчас. Потом клиентов забирают в кабинеты, откуда только три дороги: либо на свободу, либо обратно сюда, но уже в одну из камер, либо – в подвал, где с тобой продолжат беседу. (Беседы в подвалах – тоже нормальная международная практика, на которую практически все вменяемые правительства закрывают глаза.) Примерно раз в час «правдивый», то есть дежурный по режиму, обходит камеры, заглядывая в глазок.

Кстати, Вован, здешний «правдивый», обожает мочиться на привязанных – выбирает понравившегося, подваливает, расстёгивая ширинку…

Нужно успеть до обхода, озабоченно подумал Неживой.

Давешний простолюдин полировал задницей сиденье, тщетно пытаясь расположиться вполоборота к стене. Сидеть тут было непросто. Рука согнута в локте и отведена назад, а скамья широкая, спиной к стене не привалишься. Всё тело в напряжении, расслабиться невозможно ни на миг.

– Ты чего? – дружелюбно спросил Неживой.

– Посадили, вот…

Мужик косил глазами на подошедшего.

– Это понятно. Говорю, повернулся почему?

– Неудобно, я левша, – объяснил тот, показав на пристёгнутую к скобе левую руку. – Не могли бы вы меня, пожалуйста… за правую, а?

– Не предусмотрено конструкцией, – Виктор с деланным сочувствием поцокал языком. – Пыточная у нас только для правшей.

– А долго мне ещё?

– Не я тебя сажал, не меня спрашивать. Но вообще в «доме отдыха» можно и неделю просидеть. Вон, в камере, выбирай любую. Если «колоться» не начнёшь.

– Неделю? У меня ж язва. Надо что-то поесть, лекарство принять… Я ж могу и умереть!

В глазах задержанного стоял ужас. Ещё час – и «колоться» он, конечно, начнёт. А может, прямо сейчас бы начал, если б Неживой дал ему такую возможность.

– Ты знаком с Храповским?

– Нет, – мгновенно откликнулся он и почему-то кивнул.

Видно было – врёт. Врёт, кусок мяса! Что и требовалось доказать.

– Левша, значицца. Блоху подкуёшь на скаку… Шучу, мастер. Извини, к тебе – ничего личного.

Неживой вытянул из кармана, бережно придерживая провода, круглую коробочку «звонка». Произнёс со значением:

– Если ты понимаешь, о чём я.

Коротко посмеялся.

Взгляд жертвы трусливо бегал. Человек, ясное дело, не понимал, – быдло, ничтожество, мирянин. Какую шваль берёт себе Храповский в помощники…

Ты сдашь моего принципала, подумал Неживой. Тот потянет меня. И ещё нескольких парней… на них, само собой, плевать. Все вместе мы потянем Сыча… на это тем более плевать. Главное – Я и только Я…

– Передай Конде, это всего лишь бизнес.

Плоть в чехле сладко напряглась, напитывая секстензор энергией.

Кнопку он вдавил большим пальцем – так удобнее.

Хорошо… как же было хорошо! Космос. Выход в иной мир… или приход? Наслаждение – это шедевр. Невозможно привыкнуть. Мысли яркие, краски чёткие. Прежде всего это красиво, сказал бы кто-то умный… Пленник согнулся, дико рванув скованную браслетами руку. Пошла кровавая рвота. Его словно вывернуло наизнанку: столько было крови, смешанной с непереваренной пищей. Лицо человека стремительно серело. Кричать он не мог – от боли. Сползал на пол… Прободение язвы и сильное внутреннее кровотечение, скажет позже патологоанатом.