Полдень, XXI век, 2012 № 12

– Да, хирург извлёк пулю, остановил кровотечение, зашил рану. Всё правильно. Но кровопотеря?! Пациент потерял очень много крови! А шок после ранения? А неизбежные в таких случаях шоковые поражения органов?

– Что вы хотите сказать? – напрягся эксперт.

– Только то, что ситуация может выйти из-под контроля в любой момент, – отрубил Горюнов. – Я назначил всю необходимую терапию, но расслабляться не следует. Будем настороже, коллега.

Спеси и уверенности на лице теоретика явно поубавилось, а Горюнов про себя вёл отсчёт. Прошло десять минут с начала программы, ещё пять – и…

– Прошу к монитору, – пригласил он соглядатая. Они подошли и вперились в картинку: зубчатая линия кардиограммы, синусоида дыхания, цифры пульса, давления, насыщения крови кислородом.

– Пока всё штатно… – как бы с облегчением констатировал врач. – Будем надеяться…

Будто услышав эти слова, зубцы кардиограммы стали менять свою форму и размер – растягиваться, уплощаться, уменьшаться. Превращаться в едва заметные всплески. Неудержимо затухала синусоида дыхания, принимая вид прямой, начерченный под линейку. Цифры стремительно покатились вниз, экран окрасился рубиново-красным, и завершающим аккордом всего этого безобразия пронзительно заверещал алярм.

– Вера! – взревел Горюнов, – реанимационный комплекс! – И не удержался от мелкого хулиганства: – Мы его теряем!

На мониторе уже струились прямые линии, горели нули. Эксперт застыл с открытым ртом, а бригада ринулась в бокс.

Отработанная до автоматизма процедура протекала деловито, без лишней суеты, но с величайшим накалом.

«Адреналин!» «Интубация!» «Включай респиратор!» «Ещё адреналин, два куба!»

Вера ловко набирала шприцы – подученная Горюновым, все разного объёма, но из одной и той же бутылки с пятипроцентной глюкозой, – вводила раствор в порты магистралей. В то же время успевала подавать инструменты. Горюнов склонился над пациентом – мелькающие руки и спины в зелёных хирургических костюмах полностью скрывали происходящее от эксперта.

Интенсивист вставил воздуховод пациенту в гортань, но подсоединять аппарат искусственного дыхания не стал – незачем! К какофонии звуков добавился сигнал тревоги аппарата – умный механизм кричал о неполадке. Так даже лучше, решил врач, антуража больше!

И взялся за массаж сердца, аккуратно укладывая ладони не на грудь больного, а рядом, на упругое полотно койки. И работал со всем усердием, как учили – не руками или плечами, а всем весом тела. Койка жалобно постанывала…

А Горюнов уже кричал: «Дефибрилляцию!»

Вера проворно протянула электроды. Запел индикатор заряда, набирая тон, загудел готовностью.

Горюнов не забывал поглядывать на отражение эксперта в панели монитора. Тот суетился за спинами, тянул шею, силился понять, что происходит. Вот приблизился вплотную, попытался заглянуть за плечо, и Горюнов с наслаждением наступил ему на ногу, перенёс вес тела и даже слегка притопнул.

Извините, коллега, но не до вас. Не мешайтесь под ногами…

Соглядатай, громко ойкнув, отпрянул прочь, а Горюнов тут же замкнул электроды, соединив их рабочие поверхности. Щелчок получился вполне звучный, и озоном запахло отчётливо. А для достоверности врач вполне натурально дёрнул плечами, будто его подбросило при разряде.

Так всегда бывает. Это в кино показывают.

И опять: «Ещё адреналин!» – «Атропин!» – «Ещё разряд!»

И в том же духе тридцать минут!

Пролетели они незаметно.

Отыграв положенное время, Горюнов в изнеможении отошёл от койки, чуть картинно вытер пот со лба. Устало поглядел на бледного эксперта: «Всё, что мог, коллега…»

А минутой ранее аккуратно отсоединил датчики монитора – нули и изолинии на дисплее печально подтверждали: в койке полноценный труп. Впрочем, эксперт сразу не поверил. Не хотел верить – пытался прощупать пульс, зрачки смотрел, крутился вокруг тела Робин Гуда, будто мог что-либо изменить.

Бегай-бегай, думал Горюнов. Состояние биостаза на глаз отличить от смерти очень трудно. Тем более, не зная, что такое состояние вообще существует.

Наконец, активность коллеги переместилась в область телефонных переговоров. Звонил, судя по всему, «серому» – и то наливался пунцовым цветом, то бледнел до прозрачности. И всё время обильно потел. Видно, ничего приятного для себя в трубке не слышал.

В это время Горюнов достаточно громко и отчётливо обратился к Вере:

– Вызывай санитаров. Пусть транспортируют тело в патанатомию.

Это был сигнал. Вера кивнула и схватилась за мобильник. Мальчишки должны были подготовиться, и они не подкачали. Буквально через три минуты за дверью интенсивного блока послышался шум. Заглянул спецназовец, но Горюнов уверенно поднял руку: «Пропустите, это санитары из морга!» Боец уставился на эксперта, тот лишь досадливо отмахнулся.

В следующий миг двое взъерошенных юношей в грязноватых халатах и с разболтанной каталкой – точно из патанатомии, удивился Горюнов, и как добыли? – резво закатили в интенсивку. А что, студенты на подработках выглядят именно так. Врач показал куда рулить, помог погрузить тело в чёрный пластиковый мешок и переложить. Напутственно махнул рукой.