Полдень, XXI век (декабрь 2010)

– А что считать необыкновенным? Китайское лицо? В Китае? Большой рост или карликовый, какие-то физические недостатки? Да и почему господин У должен был выглядеть необыкновенно? Правда, люди Железного Драйдена обещали колоссальные деньги за любой намек на внешность господина У. Заметьте, за любой! Невозможно ведь убить всех, кого считают господином У, верно? Один гость отца, впрочем, занимал меня больше других. Тоже ничего необыкновенного – плотный и болтливый. Он даже Черного Ганса пытался разговорить, когда кофейный агрегат стоял еще в кабинете отца. Болтал он обычно на немецком. Черному Гансу, в общем, всё равно, на каком языке к нему обращаются, но запомнившийся мне человек разговаривал исключительно на немецком. Но не думаю, что это был господин У, ведь обращался он к Черному Гансу, как к человеку, а господин У никогда бы так не поступил. Искусственное сознание Черного Ганса формировали люди, и пытаться получить от него ответ на серьезные вопросы – все равно что разговаривать с самим собой. Тем более что главного строителя «Уззы» всё равно убили. По крайней мере, с нами его нет.

– Вы часто проводили время с отцом?

– Как только предоставлялась возможность.

– И куда ездили? Были у капитана Стеклова любимые места?

– Конечно. Но не в Париже и не в Москве. И Америку он не любил. Зато много экспериментировал: серфинг, дайвинг, прыжки с парашютом, горные лыжи. Любил покопаться в развалинах Мачу-Пикчу, ему это разрешали. В египетских пирамидах все давно разрыто, в школах это выдают прямым текстом, чтобы гимназисты не бегали прямо с уроков в Гизу, но мы с отцом заглядывали и в страну фараонов. Но чаще всего – в Мексику.

– По приглашению Санти Альвареса?

– Я убежден, что отношения этого человека с моим отцом сильно преувеличены. Как можно знать, с кем рядом окажешься на банкете…

– Кто рекомендовал вас в экипаж «Уззы»?

– Доктор Блиндер. Мой шеф из программного Бюро. Обычная процедура, ничего занятного. Как принято, подаете заявление-заявку и, получив ответ, находите храм-проект под названием «Узза». Торговец вакансиями в комнатке «Отдел кадров» выписывает вам направление. Вы относите направление к главному технику, и он долго и скучно рассказывает, чем грозит такому вот неугомонному молодому специалисту многомесячное пребывание в замкнутом пространстве. Вы послушно киваете, затем ищете техотдел, где некий волшебник выдает вам список итемов, которые надо срочно доставить в храм-проект: волшебный свиток из медицинского центра, чудесную трудовую книгу, красный диплом и все такое прочее. Наконец, находите самую большую очередь. «Я только спросить».

– Как вы решаете щекотливые ситуации?

– Мучаюсь бессонницей. Жду, когда само рассосется.

– А на корабле? Здесь, у нас? Каким образом вы расслабляетесь на «Уззе»?

– Дружу с Черным Гансом. Часто болтаю с ним. Мимо кофейного агрегата на второй палубе не пройдешь, после вахты каждому приятно выпить кофе. Если не хочется говорить, Черный Ганс потихоньку шепчет мантры из «Гамлета». «Одиночество есть жребий всех выдающихся умов».

– Он, правда, помнит анекдоты еще первого экипажа?

– Конечно. Ведь создавался он для Модуля. Честно говоря, мне нравится болтать с Черным Гансом. Он ничего особенного не знает о Чужих, но, по крайней мере, никого ими не пугает. И мантры из «Гамлета» у него всегда с подтекстом. «Он встал, оделся, отпер дверь, и та, что в дверь вошла, уже не девушкой ушла из этого угла». Это щекотливая ситуация, тайтай, или просто несовпадение хаосов?

– Как Черный Ганс относится к учебным тревогам?

– Никак. Зато мышей недолюбливает. Наверное, кто-то из создателей его программ боялся этих тварей. Никакой изоляции у Черного Ганса нет, грызть в нем нечего, тайтай, а он боится. Мы, тайтай, мало знаем о природе своих страхов. Скажем, для Канта вопрос о любом знании, в том числе и о страхе, сводился всего лишь к возможности синтетических суждений априори, а для Фихте – к вопросу о сущности человека, но Черному Гансу на старую немецкую философию наплевать, да и я после собачьих вахт слишком устаю, чтобы копать глубоко, понимаете? Такая у нас служба. В семь ноль-ноль – подъем. В восемь ноль-ноль – завтрак. В девять ноль-ноль – построение, подъем флага, развод, проверка отсеков. Потом проверка скафандров – литиевые патроны, аккумуляторы, система охлаждения. Тестирование систем жизнеобеспечения, уборка отсеков. Драишь по мокрому пролету, а роботы Бековича рвут швабру из рук. Они не слышали о старых немецких философах. Они считают, что физический труд – их прерогатива.

кси

«Как вы решаете щекотливые ситуации?»

Вольно было фрау Ерсэль задавать такие вопросы!