Полдень, XXI век (май 2011)

И как медленно, движением плеча отводит руку Моргессена чуть наверх и в сторону Малыш. Как необыкновенно легко освобождается от железного захвата и разрывает дистанцию. И длинный складной нож, торчащий у Моргессена в правом боку.

А потом Малыш берется за ствол револьвера и выкручивает оружие из руки самого опасного человека планеты.

Финита.

И дважды стреляет Моргессену в лицо.

И Фольк встает, и вытирает с лица кровь. И они с Малышом идут из опустошенного замка навстречу встречающему их ревом сирены, закопченному и исхлестанному свинцом «Звенящему», опустившему уже с правого борта парадный трап…

Postscriptum. Конец дня 1168-го

Фольк отказался от праздничного ужина, но обещал, что завтра, когда отоспится, с удовольствием примет участие в обеде. Им с Малышом выделили кубрик первого помощника, и, несмотря на необходимость приводить эсминец в порядок после боя, капитан Галлахад под страхом списания на берег запретил на всем корабле работы, связанные с шумом.

Фольк с аккуратно перевязанной головой лежал в койке и уже почти спал, когда Малыш, потушив неяркий электрический свет, распустила длинные черные волосы, сняла матросскую форму, выданную боцманом вместо изорванного и пропахшего пороховым дымом боевого комбинезона, легла рядом и обняла Фолька.

И тогда он наконец-то уснул.

Жанна Райгородская Джинн в джинсах Рассказ

И пришёл Аллах в пески Сахары, и взял он кусок серо-жёлтой глины, и разделил на три части. Из одного комочка вылепил Аллах финиковую пальму, из другого – верблюда, из третьего – человека… С тех пор и обитают все трое в пустыне.

До того как доктор Энн Хоуп приплыла на африканский континент, ей приходилось работать в пустынях родной Америки – лечить индейцев.

На севере, в штате Вайоминг, высились холмы красной глины, из которой, как фасолины из томатного соуса, торчали белые камни, россыпью перца и корицы чернели кустики можжевельника, а в долинах, под холмами, зеленели коврики трав.

Невада поражала величиной, безлюдьем и тишью. Зигзаги размытых маревом гор, серебристо-седые волны полыни…

Жаркую, как кузнечный горн, пустыню Мохаве местные жители называли горящей землёй. С июня по октябрь мухи здесь не летали, а ползали, чтобы не опалить крылья. Ящерицы переворачивались на спину, чтобы охладить обожжённые лапки. Дождевые капли испарялись в воздухе, не достигая земли.

Поэтому Ливийская пустыня не очень-то испугала американку. Ну, скальные плато. Нагромождения просоленных, растрескавшихся от зноя камней. Ну, изжелта-серые бесконечные волны солёного песка. Болыпеухие, горчичного цвета, лисицы-фенеки. Беловато-серые антилопы-мендес с чёрными витыми рогами. В светло-голубом, равнодушном, как глаза убийцы, небе – зяблики, жаворонки, под ногами верблюда – ящерицы, мелкие грызуны, пауки. Ничего особенного.

К тому же попутный караван вскоре доставил Энн в оазис Пашт, где, помимо надоевших акаций и тамарисков, высились пальмы, оливковые, гранатовые и апельсиновые деревья. Пройдя к старосте, Энн ступила в маленький дворик, прикрытый навесом из стеблей хлопчатника, и в глубине двора увидела глинобитный сарайчик с открытой дверью. В сарайчике на земляном полу стояла жаровня. Когда хозяева готовили пищу, дым, похоже, выходил сквозь отверстие в потолке – ибо потолок был чёрным от копоти. Рядом лежала тростниковая циновка и несколько одеял. В углу комнатки Энн с удивлением разглядела корову, которой хозяева заботливо кинули на пол охапку клевера. Меж задними ногами мамаши стоял телёнок и тянулся к вымени. Тут же копошился, упорно оттесняя телёнка, голый смуглый мальчик лет трёх-четырёх. Корова стояла спокойно, недвижно, не оказывая предпочтения никому.

Мальчик обернулся, приветливо растянул края толстогубого рта и сказал по-арабски:

– Здравствуйте, госпожа.

Так началась жизнь Энн Хоуп в оазисе. Жилище ей отвели похожее, корову, правда, не подарили, однако натащили со всей деревни глиняных мисок, кувшинов, вмазали в стену кусочек зеркала и даже приволокли объёмистый деревянный сундук. К счастью, в племени пашт женщины лиц не закрывали, так что, надев шальвары, сандалии и светлое платье, ниспадающее до пят, закрывающее руки и суженное под грудью, да ещё обернув вокруг тела и головы кусок плотной хлопчатобумажной ткани, обгоревшая до черноты Энн сходила за местную – разумеется, пока молчала. Сходство дополняли тонкие серебряные браслеты на запястьях и медные – на щиколотках.