Поле битвы

Перед встречей с Москаленко Рожков прочитал его стихи и один из романов, опубликованный одним довольно известным московским издательством. Он вспомнил как он, будучи еще молодым офицером, впервые привез свои стихи в редакцию окружной армейской газеты. Редактор, ответственный за литературную страничку в той газете, снисходительно и достаточно скрупулезно и по делу указывал ему на недостатки стихов: бедность поэтического языка, неудачная рифма, не выдерживается ритм, строка… У Москаленко с техникой стихосложения все обстояло в порядке, сказывался его поэтический опыт, насчитывающий более трех десятков лет и учеба в Литературном институте. Но просто бедный, даже убогий поэтический язык, скорее набор расхожих стихотворных штампов – это сразу бросалось в глаза, «било по ушам». То были стихи грамотного, теоретически подкованного графомана, абсолютного бездаря. Тем не менее, Москаленко умудрился выпустить два десятка поэтических и прозаических книг, стать одним из секретарей Союза Писателей. Роман Рожков едва осилил до половины. Москаленко писал на армейскую тему и Игорь Константинович, прослуживший в армии больше тридцати лет, просто не мог вынести такого чтива. То была полнейшая чушь, написанная человеком, не имевшим об армейской жизни даже отдаленного понятия.

О встрече договорились по телефону. Москаленко оказался рослым, плечистым, холеным, что называется, породистым, начавшим слегка седеть мужчиной лет около пятидесяти, с красиво подстриженной небольшой бородкой.

– Николай Петрович, как я уже говорил в нашем предварительном телефонном разговоре, нам с вами надо обсудить некоторые не совсем приятные вопросы. Дело в том, что на вас к нам пришла анонимка, – начал Рожков, едва гость после обязательных приветствий уселся на то же место, где до него сидели Золотницкая и Курбанов.

– Да, что вы говорите!? – изумился, тем не менее, продолжая широко улыбаться Москаленко. – И кто же это накатал, не поленился? Хотя… вы же сказали, что это анонимка. Ей Богу, очень интересно, такое со мной впервые, клянусь вам. И в каких же грехах меня изобличают?

– Да, как вам… Ну, в общем если можно так выразиться, в вину вам ставят то, что вы, стремясь как бы отработать получение от Союза писателей квартиры в нашем районе, организовали при одной из здешних библиотек литературную студию. И чтобы дело, так сказать, спорилось в некотором роде «подкупили» заведующую той библиотеки тем, что используя свои связи, способствовали поступлению ее дочери в литинститут. Ну, а потом использовали факт организации данной студии для успешного продвижения по карьерной лестнице в Союзе писателей. В результате вас назначили одним из секретарей Союза. После этого студия вам больше была уже не нужна, и вы ее бросили на произвол судьбы и она теперь влачит жалкое существование, хоть вы и обещали ее не забывать и всячески поддерживать, помогать ее членам печататься в различных изданиях. Вот, в общих чертах я вам и пересказал содержание этой анонимки. Хотя выдержана она довольно эмоционально и эпитеты типа эгоист и карьерист в этом письме, пожалуй, самые цензурные, – Рожков внимательно смотрел на гостя, отслеживая его реакцию.

Москаленко внимательно выслушал все и от души, не сдерживаясь, буквально зашелся приятным раскатистым смехом. Смеялся настолько легко и искренне, что если бы Рожков до того досконально не проштудировал его литературные опусы, он бы, пожалуй поверил, что перед ним настоящий крупный российский поэт и прозаик, который великодушно смеется над литературной мелочью, завидующей его таланту.

– Ну, спасибо Игорь Константинович, потешили вы меня, – опять внешне совершенно искренне, вроде бы даже радовался Москаленко. – Да, уж… Ну что ж, насколько я понял, мне надо как-то ответить на эти анекдотичные обвинения?

– Понимаете, Николай Петрович, вы, конечно, не обязаны отвечать на эту анонимку, так же как и мы ее рассматривать. Но вполне возможно, что анонимщик, или анонимщики, сочинившие это письмо, могут не успокоиться, а написать выше и будет очень неудобно, если мы окажемся совершенно не в курсе. Да, я думаю и вам полезно знать, что существует подобное письмо, и если оно или подобное ему поступит, например, в секретариат вашего Союза писателей, для вас это тоже уже не станет неожиданностью, – дипломатично обосновал свою позицию Рожков.