Поле битвы - Берлин. ЦРУ против КГБ в холодной войне

Как уже говорилось выше, не все разведывательные данные КИ, касавшиеся блокады, доходили до Москвы, и на то были две причины — донесения казались недостоверными или источник был ненадежным. Московский КИ «похоронил», например, доклад берлинской резидентуры от 22 сентября 1948 года, основанный на сведениях из «английских кругов в Берлине». А в нем описывалась пропагандистская кампания против Советского Союза под лозунгом «Переговоры с СССР бесполезны. Есть только один выход из сложившейся ситуации: готовиться к войне». Согласно доклада, Социал-демократическая партия Германии — в предвидении попытки советской оккупационной власти судить членов партии как поджигателей войны — назначила регистрацию всех своих членов для подготовки к «решительному дню». Берлинская резидентура присовокупила комментарий: «Информация достойна внимания. Руководители СВА будут проинформированы». «Решение» на московском уровне КИ, однако, гласит, что «приказом товарища Ивана Тугаринова материал не подлежит распространению. Возможна дезинформация»[190].

Оглядываясь назад на деятельность ЦРУ и КИ во время берлинской блокады, можно сделать вывод, что у КИ было довольно много агентов в Великобритании и Франции, допущенных к документам на самом высоком уровне. Но несмотря на солидную информацию, представленную Сталину к сентябрю 1948 года, об отношении союзников к Берлину, как правило, информация была неполной или задерживалась. В частности, КИ не заострял внимание на успехах воздушного моста, отчего Сталин решил дожидаться зимы, чтобы ослабить решимость летчиков воздушного моста и населения держаться до конца. Информация, поставляемая берлинской резидентурой КИ не развеивала сталинские иллюзии. Его вполне надежные источники часто не могли соперничать с французскими и британскими: в результате берлинская резидентура КИ больше полагалась на слухи и не могла представить документальные свидетельства.

Информация, получаемая БОБ ЦРУ считалась очень важной и влияла на решения США о Западном Берлине и Западной Германии. Доклады БОБ немедленно ложились на стол генерала Клея, от чьих взглядов зависели многие решения. Доклады БОБ о мерах безопасности и военных делах принималась Клеем близко к сердцу. Но где доказательства, что Советы или созданная в это время восточногерманская армия готовились к военному противостоянию?

Одним из первых результатов пережитого Западом страха из-за блокады стало подписание Североатлантического договора в Вашингтоне 4 апреля 1949 года, когда блокада еще продолжалась. Ограниченный военный контингент, представлявший эту первую версию НАТО, совсем не был похож на силы западного милитаризма, о которых КИ докладывал в Москву во время блокады. Только что народившиеся военные силы НАТО никак не могли запугать Москву, однако это было первым важным шагом. На их стремительное возмужание в последующие несколько лет, как ни странно, больше повлияла Москва, чем западные демократии.

Источник эпиграфа: Peter Sichel, interview, 14 Dec. 1993.

4. КОРЕЙСКАЯ ВОЙНА: ПРЕДЛОГ ИЛИ ПРИЧИНА ПЕРЕВООРУЖЕНИЯ ЗАПАДНОЙ ГЕРМАНИИ?

После снятия блокады видимое возвращение к нормальным отношениям между четырьмя союзниками затруднило Западу работу по организации обороны Западной Европы. Противники ее перевооружения были еще весьма сильны, хотя западные союзники понимали, что без германского участия СССР выиграет в военной конфронтации в Европе. Корейская война драматически все изменила. Захват Южной Кореи северокорейской армией в июне 1950 года многие восприняли как прелюдию подобного же захвата Германии самим СССР или набирающим силу восточногерманскими вооруженными силами. Запад энергично стремился к расширению НАТО и включению Западной Германии в европейский оборонительный союз. Однако Сталин не располагал достаточной информацией о том, почему Запад жаждет защитить себя в случае возможного конфликта с Советами. До сих пор доклады КИ были недоступны историкам, занимающимся доказательствами германской «ремилитаризации», а теперь известно, что в них отсутствует упоминание о корейском конфликте. Исторические исследования о корейской войне, относящиеся ко времени после «холодной войны» и пытающиеся понять причину северокорейского вторжения, делают упор на взаимоотношения Сталина, Мао-Цзэдуна и Ким-Ир-Сена. Они почти не обращают внимание на неспособность Сталина просчитать резонанс от этого вторжения в Западной Европе и США. А ведь именно эта большая ошибочная оценка заложила фундамент стратегической конфронтации, лежавшей в основе «холодной войны» до самого ее конца[191].

СОВЕТЫ РАДУЮТСЯ ВЕСТЯМ ОБ ЭКОНОМИЧЕСКИХ ТРУДНОСТЯХ НА ЗАПАДЕ