Поле битвы - Берлин. ЦРУ против КГБ в холодной войне

Бонд-Хенриксен пишет, что операция планировалась в тесном контакте с берлинским представителем руководства западногерманской разведки, которое, в свою очередь, информировало о ней Герхарда Шредера, министра внутренних дел ФРГ. Наиболее деятельным участником операции был государственный секретарь Франц· Штраус, когда-то учившийся в одном классе с женой Йона. Именно Штраус передал Йону через Бонда-Хенриксена: «Он должен воспользоваться любой возможностью бежать — я гарантирую, что с ним ничего не случится». Однако свое обещание он не сдержал[501].

О бегстве Йона в советских архивах данных нет, разве что постоянно встречаются записи о том, что он мог уехать в любое удобное для него время. Логика подсказывает, что в то время, когда в Бонн должен был впервые приехать советский посол, Москва с удовольствием предоставила немцам самим решать проблему Йона. Взрыв, который должны были устроить враждебные средства массовой информации в связи с возвращением Йона, устраивал Советы и не требовал их вмешательства. С другой стороны, Бонн жаждал законных мер, требуемых делом, и чем быстрее, тем лучше.

Возвращение Йона в Западную Германию подразумевало скандал для правительства Аденауэра, ибо судебное преследование бывшего президента BfS было почти неизбежным. А вот тут-то выходило на первый план наследство Третьего рейха в Западной Германии. На самом деле, неправда, что законодательная и исполнительная ветви власти попали в руки нацистов, но это не относится к судебной системе. В конце войны большинство немецких судей и прокуроров состояло в фашистской партии.

Недавнее прошлое проявляло себя не только в представителях закона, но и в законодательстве. Итак, во второй раз вернувшись на родину, Отто Йон сразу попал под жернова единственного выжившего нацистского подполья — судопроизводственной системы Западной Германии. Кстати, это до сих пор не дает немцам покоя. В 1993 году редактор одной из западногерманских газет получил письмо от читателя: «На процессе в Карлсруэ Йона приговорили к четырем годам за предательство, хотя прокурор требовал всего двухлетнего тюремного заключения. Разве объект разбирательства не показал, что это были за люди — убийцы двадцатого июля? Разве не жертвы?»[502] Ответ пришел через несколько дней от Гюнтера Вилмса, последнего остававшегося в живых члена Федерального суда, судившего Отто Йона: «Отто Йон был приговорен к четырем годам тюремного заключения не за предательство, потому что оно осталось недоказанным. Жестокое наказание было результатом решения судей подвести это дело под статью «беспрецедентного нарушения верности со стороны занимающего высокий пост чиновника Федеративной республики Германии»[503].

По сути, дело против Йона — было вызвано его утверждением, что Федеративная республика Германия (по терминологии реальной политики) — не более законное германское государство, чем так называемая Германская демократическая республика (Восточная Германия). Короче говоря, Йон сказал, что король — западногерманское правительство — голый. И государству надо было что-то делать с Йоном как нарушителем закона. Четыре года тюремного заключения — вероятно, самое меньшее, что ФРГ в то время могла себе позволить, чтобы сохранить свою суть от разоблачения. Но если говорить серьезно, то ФРГ была куда сильнее как гражданское общество, чем Восточная Германия. Когда же борьба завершилась, и ФРГ вышла победительницей в объединении Германии, многие думали, что правительство наконец-то вернется к делу Отто Йона и реабилитирует человека, чтобы он не умер с клеймом «предателя».

А вместо этого осуждение Йона было подтверждено в декабре 1995 года Верховным судом, который отверг пятую апелляцию, требовавшую на основании недоказанности вины изменить решение суда[504]. Дело было закрыто со смертью Отто Йона 26 марта 1997 года.

Часть З. БОБ ПРИНИМАЕТСЯ ЗА РАБОТУ

11. «БЕРЛИНСКИЙ ТУННЕЛЬ»: ФАКТЫ И ФАНТАЗИЯ