Поле битвы - Берлин. ЦРУ против КГБ в холодной войне

Как бы то ни было, президент Кеннеди в речи 25 июля 1961 года говорил только о жизненно важных интересах Америки в Западном Берлине и о различных военных и прочих мерах, которые США предпримут, если СССР посягнет на их права. Ни о какой свободе передвижения в Берлине не было сказано ни слова, что послужило еще одним «сигналом» Востоку, если граница будет перекрыта, США сопротивления не окажут. И вновь Шелепин промедлил с информацией. Он дождался 26 августа и только тогда поставил Центральный комитет в известность о том, что КГБ перехватил письма из Западной Германии с речью Кеннеди о Берлине, переведенной на русский язык. Он с гордостью сообщил, что письма, охарактеризованные им как вводящие в заблуждение, были изъяты КГБ и уничтожены. На самом деле перевод был правильным. Неужели Шелепин не желал показывать эти письма, так как знал, что они были подготовлены и посланы антисоветской эмигрантской организацией в Западной Германии, одним из важнейших объектов КГБ в Карлсхорсте? Наверно, этого мы никогда не узнаем[904].

СОВЕТЫ ОЖИДАЮТ МИРНЫЙ ДОГОВОР С ГДР

Итак, Запад готовился к консультациям министров по вопросу Берлина, которые должны были начаться 5 августа в Париже. Американская делегация, желавшая предварительно встретиться с союзниками, вылетела из Вашингтона 27 июля. Московский КГБ также ждал затяжного кризиса. В докладе Хрущеву от 29 июля Шелепин предложил, чтобы Советы создали «такую ситуацию в разных местах земного шара, какая отвлекла бы внимание и силы США и его сателлитов от вопроса о последствиях германского мирного договора для Западного Берлина». Была выработана программа, «показывающая правящим кругам Западных держав, что развязывание военного конфликта из-за Западного Берлина может привести к потери их положения не только в Европе, но также в... Латинской Америке, Азии и Африке»[905].

Предложение было, видимо, одобрено Хрущевым. Из шелепинского списка активных мероприятий министр обороны Родион Малиновский и заместитель председателя КГБ Петр Ивашутин выбрали совсем не многое, чтобы убедить Запад в готовности Советов «ответить на вооруженные провокации Запада из-за Западного Берлина». Оба считали чрезвычайно важным обмануть Запад в отношении военных возможностей СССР: возможно, они даже сумели бы убедить Запад в том, что СССР располагает управляемыми ракетами с ядерным зарядом[906].

Параллельная программа, инициированная списком Шелепина, заключалась на самом деле в расширении кампании, которая уже велась некоторое время и имела в виду дискредитацию западногерманских военных лидеров при помощи данных об их фашистском прошлом. Она имела незначительный эффект — хотя Советский Союз был доволен результатом. В марте 1962 года КГБ выяснил, что секретарь НАТО Дирк Стиккер выразил совету свою озабоченность нападками СССР на генерала Адольфа Хойзингера и заявил, что НАТО будет защищать генерала. После обсуждения совет согласился выступить с. заявлением от имени генерального секретаря[907].

Начиная с этого времени доклады КГБ отражают оптимистическую уверенность Советов в подписании сепаратного мирного договора с ГДР. В них нет ни единого упоминания о закрытии секторальной границы в Берлине. Хотя КГБ выражал некоторую озабоченность по поводу возможных «контрмер в отношении визитов в Западный Берлин граждан СССР и других социалистических республик», все же памятная записка КГБ от 3 августа повторяет формулировку: «После подписания мирного договора граница между Восточным и Западным Берлином станет государственной границей» (выделено авторами). Так как «большинство беженцев бежало на Запад через Западный Берлин», то КГБ рекомендовал прекратить свободное передвижение с помощью метро или железной дороги, усиление военного присутствия на контрольных пунктах и уменьшение числа жителей Восточного Берлина, работающих в Западном Берлине. В отличие от Первухина, который в письме Громыко от 7 июля предлагал не ограничивать передвижение между Восточным и Западным Берлином по причине трудностей, связанных с этим, КГБ на сей раз с некоторыми ограничениями поддержал усиление пограничного контроля на секторальной границе. Однако некоторые идеи КГБ, например, соглашение с западноберлинским сенатом, касавшееся разрешения некоторым жителям Восточного Берлина работать в Западном Берлине, были нереальными. Такие предложения лишь показывали, что Карлсхорст мало оказывал помощи центру после смерти Короткова[908].