Поле боя

Медленно, очень медленно для меня. Ударом ноги, я отправил её обратно к хозяину. Громыхнул взрыв, и кто бы там не желал сдаться мне столь экзотическим способом, надсадно заорал захлёбываясь и переходя на визг, а затем раздался пистолетный выстрел и крик оборвался. Похоже, что подранок решил сам положить конец своим мучениям.

Впрочем, в подобных вещах, следовало доверять, но проверять, а потому я аккуратно выглянул в соседнюю комнату. Среди обломков посечённой мебели, на полу, сжимая пистолет в руке лежало мёртвое тело. Мужик, которому взрывом перебило ноги, оторвало левую кисть и прошило живот, действительно предпочёл всему остальному пустить себе пулю в голову, разом положив конец своим мучениям. Не уверен, что я в подобной ситуации нашёл бы в себе силы поступить так же.

– Кузьма! Что там у тебя? – раздался в гарнитуре шлема обеспокоенный голос «Дрона».

– Чисто, – ответил я. – Четверых уничтожил. Заложники не пострадали. – А у вас?

– Заканчиваем, – произнёс он. – Два двухсотых, а остальные сдались, как только поняли кто мы такие. Конь их сейчас пакует. Как закончим, поднимусь к тебе.

– Принял.

Я еще раз осмoтрел дела рук своих. Кроваво, но что уж тут поделаешь… Скорее всего, будь наёмники готовы к моему появлению, у меня не получилось бы разделаться с ними так же легко. Да – по большому счёту они мне были не противники, слишком разный у нас с ними уровень силы. Эти люди были Есаулами, и всё же это – не мало.

Я был совершенно не уверен в том, что если бы не было эффекта внезапности, то всё бы прошло так же гладко. Всё-таки опыт – великая вещь, а у подобных людей, фактически посвятивших свою жизнь войне, всегда имелись кое-какие козыри в рукаве, например: сансарные татуировки связанные напрямую с чакрами, артефакты или преобразователи, и успей они их активировать, вполне возможно, тяжело бы пришлось уже мне. Тем более, что я давно уже понял, что вовсе не являюсь непобедимым суперменом. Сейчас, я просто задавил своих противников грубой силой и скоростью, можно сказать просто и незатейливо, в то время как тот же «Дрон» или «Конь», или Грем, да и многие другие вполне могут превратить меня в отбивную даже при таком, вроде бы подавляющем перевесе.

Повeрнувшись, я посмотрел на заложников. Андре, лежала на полу без сознания, а похожего на неё парня шумно рвало. Рыжий мужик, чьё лицо представляло из себя один большой лиловый синяк, а белая рубашка была перепачкана грязью и кровью, надсадно мычал, с ужасом косясь на меня и даже попытался отползти, когда я медленно двинулся в их сторону.

* * *

– …Я еще раз повторю! Я очень, очень признателен вам господа, за всё, что вы сделали для меня и для моей семьи! – говорил Жан-Клод Ле Жак, рыжеволосый мужчина, оказался родным отцом Αндре, а точнее Андрианы, потому как настоящий владелец этого имени, осунувшийся и бледный женопoдобный юноша, сидел рядом с ним. – Вы не представляете, что нас ждало. Проклятые «бонапартисты» добрались до нас и в этой стране. Они не отступятся, покуда где-то на этой несчастной планете всё ещё бьются горячие сердца истинных патриотов Королевства Карла Великого…

– А мне казалось, – холодно перебил мужчину «Дрон», он единственный из осназовцев учувствовал в этом разговоре, в то время как его напарник контролировал задержанных наёмников, – что, принимая Ρоссийское подданство, вы, как и остальные представители вашего клана, клялись в верности Его Величеству и прилюдно, на Библии, отрекались от своей прошлой жизни. Так чей вы патриот, господин Ле Жак?

– Я… – мужчина скривился, то ли от боли в разбитом лице, несмотря на то, что ему вкололи лошадиную дозу полевого стимулятора, то ли поняв, что ляпнул лишнее. – Естественно, что я патриот этой страны…

– «Этой страны»? – совсем уж ледяным тоном переспросил осназовец.

– Я верен России и Его Величеству. Своими сомнениями вы оскорбляете меня, – возмущённо заверещал аристократ. – Но поймите, «бoнопартистам» ведь не объяснишь, что мы не имеем более к Франции никакого отношения! Для их чугунных мозгов, великий род Ле Жаков навсегда останется врагами номер один и они не успокоятся, покуда нож гелиантины не отсечёт голову последнего Ле Жака от тела!

Говорил этот человек с трудом, однако много и охотно. Фактически он не умолкал с тех самых пор, как понял, что мы не собираемся его убивать и ему была оказана первая помощь. При чём, несмотря на то, что по рождению он был иностранец и русский не был для него родным, акцента в его речи практически не чувствовалось. Наоборот, он выговаривал слова чересчур правильно, как это бывает только у тех, кто учил чужой язык осңовательно, но в зрелом возрасте.