Поле боя

Несколько минут она просидела на диване, сжимая кулачки и прижав их к коленям, глядя перед собой остановившимся взглядом. Мария заметила это не сразу, она тоже нервничала, но к ее переживаниям за Крутова добавлялись переживания за Ираклия, а также за то дело, за которое они взялись, поэтому произошел как бы качественный скачок в нервном напряжении, превративший ее в сонную и спокойную с виду женщину. И все же состояние Елизаветы заставило Марию предпринять кое-какие меры для ее успокоения. Она принесла ей воды, принялась ласково уговаривать Елизавету, потом вскипятила чай и на некоторое время отвлекла жену Егора от ее мыслей. Но Лиза снова ощутила себя рядом с Крутовым и ушла в волхвование, раскидывая над мужем «зонтик» ментальной защиты. Плохо ей стало уже через полчаса: закружилась голова, родившаяся в голове боль ручейком стекла в живот и заставила шевельнуться ребенка, о котором Крутов ничего еще не знал.

Вскрикнув, Лиза схватилась за живот, расширенными глазами посмотрела на склонившуюся над ней Марию и, прошептав: «Он… в опасности… стреляют!» – потеряла сознание.

Именно в этот момент Крутов начал выход из схрона…

Мария, оберегавшая Егора в «другом диапазоне» психофизического воздействия, села на пол рядом со скорчившейся Елизаветой и превратилась в живую статую, зовущую на помощь силу волхвов…

* * *

Стрелки, подстерегавшие добычу с этой стороны схрона, конечно же, не сплоховали – по своим меркам, открывая огонь из автоматов на звук ломающихся веток кустарника. Но во-первых, двигался Егор в темпе, то есть гораздо быстрее, чем могли представить себе противники, а во-вторых, реагировал на стрельбу он намного точнее. Оба стрелка располагались с двух сторон седловидной промоины, на высших точках седла, в двадцати и в тридцати метрах от подземного выхода, и самого выхода не видели из-за кустарника, поэтому целились наугад, и хотя бросок Егора не застал их врасплох, очереди они положили почему-то выше, чем надо (Егор не знал, что этим он был обязан вмешательству Елизаветы, своей берегини). А затем начал стрелять Крутов – с левой руки вправо, с правой – из «глушака» – влево.

Его стрельба оказалась более удачной, уровень ПАО сформировал сферу идеального ответа в сложившейся ситуации, к тому же ему помогали сразу две берегини, и оба стрелка получили свое: правый – две пули в голову, левый – разряд «глушака», хотя и не погрузивший его в транс, но заставивший на мгновение остановиться, и тут же Крутов перенес на него огонь из пистолета.

Наступила тишина.

Крутов полежал на спине среди кустов, исполосовавших его лицо и руки, переживая странное ощущение подключения к мощной и прочной, холодной и одновременно теплой, живой системе под названием «природа» – это сознание пробовало определиться, войти в подсознательную сферу хозяина, потом, не слушая предупреждающего голоса второго «я», рывком встал, сбрасывая усилием воли контур измененного состояния. И сразу понял, что сделал это напрасно.

В двадцати шагах от него на кромке возвышения стоял еще один мужчина в пятнистом комбинезоне, и ствол его автомата смотрел Крутову в грудь.

– Откуда ты такой быстрый? – негромко спросил он. – За две секунды положил двоих! Спецназ?

Крутов шевельнулся, и ствол автомата глянул ему в лоб.

– Не дергайся, мужик. Ты чей все-таки? И кто там с тобой еще?

Ответить Егор не успел. Откуда-то справа прилетел щелчок выстрела. Спрашивающий в комбинезоне вздрогнул, глаза его расширились, автомат выпал из ослабевших рук, и он полетел лицом вниз, в кусты. Крутов мгновенно отпрыгнул в сторону, прячась под кромку обрыва, и услышал знакомый голос:

– Егор, это я.

На фоне лесных зарослей над обрывом возникла бесформенная тень, превратилась в Ираклия с пистолетом в руке.

– В следующий раз будь осторожней.

– Спасибо, я твой должник.

– Где Панкрат?

– В схроне, мы тут целое подземное хозяйство нашли. Только не учли, что за ним наблюдают. Нас окружили с трех сторон.

– Я видел, как они шли, и понял, что по ваши души. Это и есть хваленый Панкратов «Психодав»?

– Нет, кто-то другой. Люди «Психодава» убиты, дети исчезли. Вероятно, эти их подстерегли и убили, а тут подоспели мы.

– Понятно. Надо брать «языка».

– Попробуем. Сколько их всего, не знаешь?

– Кроме этих троих, я видел еще двоих, ушли влево, но если ты говоришь, что схрон окружен с трех сторон, то охотников осталось человек пять-шесть. Справимся. Как пойдем?

– По кругу, один за другим.

Крутов «накинул на себя» сферу ПАО и растворился в сумраке леса, превратился в бесплотную тень, обтекающую препятствия, бесшумно просачивающуюся сквозь заросли. Ираклий тоже умел передвигаться по лесу, как опытный охотник и следопыт, но так перемещаться, исчезать в одном месте и возникать в другом, становиться частью природы, он не мог. Не без ревности отметив этот факт, полковник заставил себя не отвлекаться на посторонние мысли и заработал в привычном боевом режиме, основанном на применении лунг-гом. В этом состоянии он тоже превращался в боевую машину, способную на борьбу с многочисленными врагами.