Поле боя при лунном свете

Колючки ростом с людей топорщились из скал. Голубой пластиковый пакет, прибившийся к кусту, контрастировал с окружающей палитрой, на которой были только те цвета, что обычно называют тёплыми. Теперь же они казались зловещими.

Гребень скалы, с которой начинался лес, крокодильей мордой торчал над дорогой. Самая близкая к нему сосна, растопырившая сучья, была похожа на негритянского колдуна, разметавшего руки в странной пляске. Её огромная бесформенная голова торчала на тощем теле ствола. Так она, ухмыляясь, и застыла. Следующий ряд сосен рос как-то косо, по диагонали к земле и небу. А за ним насупились огромные уже недосягаемые для фонарей камни.

Внизу слева от дороги, большим светящимся пазлом, лежала арабская деревня. К ней, обозначенное огнями, вилось шоссе.

На асфальте комковалось нечто, напоминавшее раздавленную собаку, вблизи же оказавшееся обыкновенной тряпкой.

А вот и тропинка. Этакое микроущельице, вгрызшееся в склон горы и узмеивающееся налево вверх. Я начал подниматься. Кое-где, в особо крутых местах, почти ползком или ставя ноги углом, как лыжник, и хватаясь руками за острые края «ущелья». Я прополз метров двадцать и оказался на пригорке. Там и уселся. Слева меня прикрывала скала, снизу – ствол сосны. Теперь-то уж точно, если и возможно было меня разглядеть в бинокль, то только в бинокль ночного видения.

Подал голос шакал, за ним другой, и тут началась целая настройка оркестра. Они перекрикивали друг друга, спорили, сердились, бранились. Их хаотичная, как звёздное небо, симфония топила в себе все остальные звуки.

Головою я, в общем-то, понимал, что нет необходимости всё время взглядом буравить дорогу, что можно смотреть и на восток, туда, где скоро начнёт накаляться рассвет, а если в это время кто и выползет из пыльных кустов, успевших высохнуть за первые жаркие июньские дни, я обязательно засеку его боковым зрением, однако глаза сами невольно скашивались на ту точку, где от дороги отростком отползала тропинка. Естественно, что через какое-то время у меня потекли слёзы. Свет фонарей, такой удобный, такой яркий, стал тускнеть. Очертания сосен вместо того, чтобы прорезаться в тёмном воздухе в предвкушении восхода, начали разжижаться. Тайный агент арабов Дремота-бей предпринял против меня первую атаку.

Я дурак. Я должен был захватить с собою термос или хотя бы флягу с кофе. А ещё я вот почему дурак – в любой момент может появиться террорист, а мы с Иошуа не почесались подумать, что в этой ситуации делать. Мы продумали, как его выследить. А дальше? Пришить на месте? Орать: «Руки вверх, пушку вниз» и тащить в Ишув в качестве «языка», как я предполагал изначально, почему и не взял Гошку? Трюхать за ним наверх и стрелять в тот момент как он прицелится в Иошуа? С поличным, так сказать. Первый вариант – самый простой. Минусы: во-первых, после побоища на баскетбольной площадке и еще – странное дело – после общения с этим мальчишкой, сыном Шалома, мне почему-то расхотелось кого-то убивать. Во-вторых, для нашей Фемиды араб с автоматом в двух шагах от поселения – ещё не доказательство. А вдруг он, скажем, стихи почитать пришёл? Я не преувеличиваю. Судите сами: житель одного из наших поселений подстрелил араба, который явился туда с финкой. Причём, двумя днями раньше этот араб уже наведывался и ранил пятилетнего мальчика. Газеты представили дело так: голодный араб пришел рыться в помойке, а сытые свирепые поселенцы открыли по нему огонь. Делом занялась полиция и «кровавого убийцу» стали таскать по допросам. Спасло его в конечном итоге то, что армия дезавуировала предыдущую информацию и торжественно объявила: террорист убит солдатом. Все успокоились. Не факт, что и «моего» араба они возьмут на себя, а за изгородь с железными репьями я не рвусь.

Теперь что касается варианта «по ногам». Я не снайпер.

Вариант «брось оружие». Всем хорош. А если не бросит? Тогда дай Б-г мне не промахнуться. Или – ему промахнуться.

Подытоживаю – в первом варианте помимо новой крови на руках имеется риск сесть, во всех последующих – лечь.

За этими приятными размышлениями прошло часа полтора. Наконец появился Иошуа. Тёмные лучи вынесли его из-за поворота. Я весь напрягся и привёл автомат в боевое положение. Если все-таки они устроили засаду где-то здесь, то сейчас…

Но вокруг было тихо. Худой остроносый Иошуа был похож на Буратино. Сходство усиливала его белая кипа, выглядевшая как остроконечный колпак, разумеется, намного более короткий, чем у Буратино, зато тоже увенчанный кисточкой.