Поле мечей. Боги войны

Брут ответил моментально, и она не успела заметить, как взгляд его метнулся в сторону. Слова сами пришли к нему на ум:

– Твой отец, Юлия, лучше всех на свете. Помпей, конечно, уверен в себе, но ему страшно повезет, если он сможет победить Цезаря.

– Так почему же ты ушел? – повторила она, опять вспыхивая.

Юлии, наверное, нелегко – ее муж готовится к войне с ее отцом.

Она смотрела на Брута, и у него в голове возник план. Блестящий, но – видят боги! – какой рискованный! Насколько можно доверять этим прекрасным глазам? Не выдаст ли она его?

– Поклянись не рассказывать Помпею, – прошептал Брут.

– Клянусь жизнью моего сына, – сказала Юлия, придвигаясь к нему.

– Я не ушел от Цезаря, – произнес он. – Я здесь по просьбе твоего отца.

Алые губы красавицы удивленно раскрылись – до нее дошел смысл этих слов. Брут жаждал поцелуя, и его рука сама собой потянулась к ее волосам. Юлия мгновенно отпрянула.

– Никто не должен знать, – продолжал Брут. – Я рассказал тебе одной – не вынесу, если ты станешь видеть во мне предателя.

Она явно хотела ему верить, и Брут изо всех сил старался не расхохотаться.

– Твой муж мне не доверяет, – продолжил он, – и не хочет давать мне в подчинение много людей. Думаю, Помпей намерен отправить меня на передовую, чтобы в первой же стычке меня убили.

Брут старался говорить как можно убедительней. Ему хотелось чуть припугнуть Юлию – пусть она тревожится за него; правда, выдержать верный тон было нелегко.

Юлия молчала. Ее терзала необходимость выбирать между дочерней преданностью и верностью мужу.

Расчет Брута строился на ее сильной любви к отцу – Юлия скорее допустит, чтобы погиб муж, но планов Цезаря не выдаст. Если же перевесит верность Помпею, то часы Брута сочтены.

Юлия продолжала молчать, и Брут осознал, как сильно рискует. Полководец все отдал бы, лишь бы забрать свои слова обратно.

– Моему отцу нужно, чтобы тебе дали легион? – тихо спросила она.

Брут подавил смешок – он выиграл, Юлия ему поверила!

– Нужно, – просто ответил он.

– Тогда я уговорю мужа.

Брут изобразил удивление, словно такое ему и в голову не приходило.

– А ты сможешь? Помпей не любит, чтобы ему подсказывали.

Брут заметил, что Юлия побледнела. Но когда дело было сделано, он спохватился: время бежит! Его могут застать здесь, а этого допустить нельзя, в особенности теперь.

– Я хорошо знаю мужа, – говорила Юлия. – Я придумаю способ.

Повинуясь порыву, она прижалась к решетке и крепко поцеловала Брута в губы.

– Передай отцу, что я о нем думаю.

– Обязательно, девочка моя, а сейчас мне пора.

Бруту опять послышался отдаленный топот подкованных железом сандалий. Хорошо бы его отыскали подальше отсюда, например в таверне, в объятиях какой-нибудь подружки. В противном случае будет трудно убедительно объяснить, где он пропадал, но должно же ему повезти!

– Я тебя еще увижу? – спросила Юлия.

– Через два дня в это же время отпусти всех рабов. Если только смогу, приду, – торжествуя в душе, пообещал Брут.

Убегая от солдат Лабиена, он не думал ни о чем серьезном. Он рассчитывал на приятное развлечение – покувыркаться с женой Помпея, а теперь ставки многократно возросли.

Юлия заметила его волнение:

– Уходи скорее!

Брут кивнул и наконец побежал, одним рывком достигнув поворота. Юлия смотрела ему вслед, а когда минуту спустя мимо протопали солдаты ее мужа, она вышла к ним. Красавица не сомневалась, что сумеет их провести. Впервые за все время пребывания в Греции Юлия почувствовала, как сильно может биться ее сердце.

Глава 10

Каждый год в разгар ночного праздника Bona Dea – Доброй Богини – на улицах Рима полно женщин.

Вечером римляне пораньше запирают двери и укладываются спать, а свободные римлянки пьют вино, поют и танцуют. Самые отчаянные, пока их семьи сидят дома, бегают по городу с голой грудью, упиваясь свободой.

Некоторые мужчины в надежде полюбоваться праздничными шествиями залезают на крыши домов. Но попадись они женщинам на глаза – храбрецам тут же придется спасаться от града камней. А очутиться на улице одному в такую ночь – еще хуже. Каждый год рассказывают страшные истории о молодых людях, которые, задержавшись ночью на улице, жестоко поплатились за свое любопытство. Кое-кого из них находят наутро раздетыми и связанными – и несчастные даже не в силах рассказать, что с ними сделали.

Белас наблюдал за домом Мария из окна напротив и мечтал подобраться поближе. Сверху он видел, как Цезарь, смеясь, пожелал супруге спокойной ночи и вместе со своими приближенными отправился на ночной совет. Консул слишком промедлил с отъездом, и, пока процессия спускалась по склону Квиринала к Форуму, вслед его людям гикали и смеялись – во время ночного праздника Доброй Богини в Риме не чтят никого, кроме нее. Беласа развеселило, что Юлию, похоже, не по себе. И правильно – нечего пренебрегать женским праздником, будь ты даже консул.