Поле мечей. Боги войны

Брут подхватил оружие левой рукой. Он предпочел бы щит или свои серебряные доспехи, но с кинжалом по крайней мере можно драться. Первый же удар, нанесенный им в порту египетскому воину, чуть не вывихнул ему руку, а солдат отделался небольшим порезом на голой груди. Тут бы Бруту и конец, если бы не Цирон, который вовремя отсек египтянину кисть.

Когда римляне приблизились к армии неприятеля, они выстроились в шесть рядов, поставив в центре Цирона. Египтяне, стоящие на фланге, развернулись к ним, и каждый легионер первой шестерки наметил себе противника и сообщил об этом остальным.

Не сбавляя бега, римляне буквально врезались в поднятые щиты египтян. Цирон сшиб своего противника с ног, но другие держались. Римлянам не удалось прорваться. Впрочем, Цирон проложил путь и своим товарищам. Он размахивал гладием, словно железной палкой, а кулаком другой руки просто сбивал египтян с ног. Возвышаясь над врагами, Цирон бил и разил насмерть – со всей своей неимоверной силищей. Брут следовал за ним, нанося удары кинжалом и отражая мечом. И все равно каждый удар отдавался болью, и он боялся, что кость долго не выдержит.

Брут споткнулся о чей-то щит и решил его взять, с болью в сердце бросив клинок, выигранный когда-то в состязании. Он двигался справа от Цирона, прикрывая товарища. А справа от Брута появился Домиций с другим щитом, и вся линия двинулась дальше, в самую гущу битвы.

Здесь было совсем не так, как на открытой равнине у Фарсала. Люди карабкались на ворота и статуи, кромсая мечами тех, кто пытался их стащить. Наугад летели стрелы, низкими устрашающими голосами завывали египтяне на своем странном наречии. Однако эти причитания им не помогали. Без доспехов несчастных безжалостно громили, и вернувшаяся из гавани когорта внесла в их ряды окончательное смятение. Причитания перешли в испуганный гул, а затем в горестные вопли, которые вскоре подхватили самые последние ряды египтян. Брут видел, как двое экстраординариев защищались изо всех сил, пока оба не упали под ударами булав и кинжалов. В него метнули копье, и, отбив его щитом, он едва не свалился с ног. Неподалеку раздался топот. Брут в отчаянии застонал: Юлий уже ввел в сражение все свои части, значит – это египтяне!

– К неприятелю идет подкрепление! – крикнул он Домицию.

Сразу в подтверждение его слов заревели трубы египтян, и Брут сжал щит такой мертвой хваткой, что вскрикнул от боли в руке. В памяти вспыхнули последние минуты битвы при Фарсале, и он яростно заработал кинжалом, словно каждый удар помогал ему излечиться от дикого гнева.

– Вон там мальчишка! – закричал Домиций, указывая рукой.

Все увидели окруженного свитой Птолемея. Сидящая в седле тонкая фигурка сверкала в лучах утреннего солнца. Приближенные фараона наблюдали за ходом сражения со странным безразличием, которое еще больше бесило римлян. Солдаты Брута, позабыв свою усталость, опять бросались вперед, стараясь пробиться к тому, кто так предательски их обманул. Вряд ли нашелся бы хоть один легионер, с кем фараон за целый месяц своего заключения не перемолвился хоть одним словом. И вот, после того как они почти подружились, Птолемей вдруг пошел на них, на Цезаря, – и теперь легионеры рвались к нему, будто одержимые.

Фараону тяжело было смотреть на избиение своих солдат – золотая маска судорожно подергивалась. Панек стоял рядом и отдавал приказы, не обнаруживая ни малейших признаков страха. Посыльные кланялись ему и убегали туда, где трубили трубы. Если у египтян большое подкрепление, это утро, возможно, станет последним для римлян.

Цирон все время поглядывал вниз и наконец подобрал римское копье, покрытое кровью, смешанной с землей. Он высмотрел Птолемея и, метя как можно выше и дальше, с рыком послал копье в фараона. В свалке боя Брут не видел, куда оно попало, но, когда обзор освободился, фараон оставался на месте. Зато исчез Панек; было непонятно, жив ли он. Щит сотрясся от нового удара, и Брут вскрикнул от боли. Поднять щит он больше не мог, и Домиций еще три раза заслонял его от бронзового клинка.

Цирон продолжал подбирать и метать копья. Толпа придворных отодвинулась подальше. Легионеры кричали от досады. И тут уставшая и измученная когорта Брута соединилась с флангом Юлия. Им удалось прорубиться к своим, и все римляне словно обрели новые силы. Четвертый легион на другом фланге сдерживал наступление новых частей противника, значит у Десятого появилась возможность добраться до фараона.

Египтяне начали метать в неприятеля камни, куски черепицы и даже комья навоза. Навоз не приносил серьезного вреда, но камни и черепица представляли большую опасность: оглушенные легионеры не могли отражать удары неприятеля и погибали.

Брут, тяжело дыша, пробирался к Юлию среди дерущихся. На него почти не обращали внимания.

Увидев Брута, Юлий улыбнулся, такой у его друга был потрепанный вид.

– Им нас не остановить! – прокричал он сквозь крики и лязг. – Думаю, с фараоном покончено.

– А подкрепление? – спросил Брут, тоже стараясь кричать изо всех сил.