Полемические сочинения против монофизитов

На это приспешники Гайана не знают, что и сказать, ибо они исповедуют, что единенное есть несмесное, однако никак не допускают говорить о различии (Ьихфо — Qav), да и вообще называть "двумя". Напротив они именуют единенное после единения чем‑то единым. Феодосиане же, то есть приспешники Севира, нашли себе оправдание, и заявляют: 1245С "Мы исповедуем, что различие было в частях, исход же [единения] — единое." Ведь они хотят во всем применять пример человека по отношению ко Христу. А затем, поскольку начинают чувствовать, что впадают в учение Собора, они немного меняют формулировку: "Мы говорим о различных природах частей, а в отношении исхода — об одной. А на Соборе речь шла об исходе". А мы на это: "Вы ошибаетесь!" Ведь на Соборе речь шла не об исходе, а о частях, и это явствует из многого. Во — первых, на примере гайанитов, ибо оные, заботясь о старинном учении, спорят ныне с Собором, 1245D так как он заявляет о двух частях. Ибо они желают, чтобы и части были чем‑то единым после единения. Напротив, на это и феодосиане также говорят "нет". Ибо не гайаниты заботятся о старинном учении, а скорее мы. Мы же в свою очередь скажем на это, что ежели на примере гайанитов вы не убедились, то придется вам убедиться в этом (в том, что на Соборе речь шла о частях, а не об исходе — Ф. Б.) на примере акефалов. Ибо они, явно, будучи древнее вас и гайанитов, спорят с Собором, так как он заявляет о двух частях. Мы докажем сие, опираясь и на Евтихия, ибо Собор обратился к оному, не соглашаясь по поводу частей, так как тот заявлял, что тело [Христово] не единосущно нам. Таким образом, раз Собор обратился к Евтихию по поводу частей, 1248А очевидным образом и Сам Он высказывался относительно частей, а не исхода. Если же не примете сего, то все вами вышеупомянутые апории лишите смысла, ибо вы выдвигаете против нас апории касательно того, что никому нельзя говорить два после единения, кроме тех, кто вводит разделение. Однако они, пожалуй, скажут нам: "Допустим, на Соборе речь шла о частях, тогда почему же вы ныне не говорите об одной природе?" А мы им отвечаем, что, во — первых, кажется, что отцы так не говорили. Затем же, если заботиться о точности, то у исхода была не одна природа, а две. Но, пожалуй, кто‑нибудь спросит: "Как же у нас тогда не будет противоречия с примером человека, который, будучи из души и тела, обладает одной природой, а не двумя, как мы сие заявляем по отношению к Христу?" На это скажем, что сие так, поскольку мы говорим, 1248В что у человека одна природа, у Христа же две. И то же самое отношение (Aoyov), коим обладает одна природа к ипостаси человека, точно такое же имеют две природы к ипостаси Христа.

Для того же, чтобы сказанное было понятным, следует повторить вышеописанные апории. Когда Церковь заявляет: "Ежели вы говорите, что единенные — несмесны, и что их природы сохраняются после единения (смертное, и напротив бессмертное и т. п.), то вам придется ввести две природы", они отвечают, что нет ничего нелепого в том, чтобы говорить, что единенные — несмесны, и что их природы сохраняются после единения, и при этом утверждать одну природу. 1248С "Вот, ведь — говорят, — мы же называем человека одной природой, а единенные в нем несмесны — ми". Теснимые же последователи Собора отвечают на сей пример: "Да и в отношении человека мы говорим о двух природах!" Тогда феодосиане: "Раз так, то ежели вы говорите, что в человеке две природы, то придется вам сказать, что у Христа три". В свою очередь последователи Собора: "Коли вы заставляете нас говорить, что во Христе три природы, то и вы утверждаете, что Он из трех, ведь вы заявляете, что Он — из Божества и человечества, у человечества две природы и у Божества [еще] одна". Следует знать, что Собору приходится говорить три природы, феодосинам же из трех — отнюдь, потому что, они, утверждая, что Христос — из Божества и человечества, 1248D заявляют, что у человека одна природа, а мы — две. Так что у вас выходит три природы, а у них нет. Ибо мы говорим, что две природы человека и одна — Слова. А попросту говоря, мы так не говорим, но заявляем, что у человека одна природа, у Христа же — две.

А почему так, [тоже] следует знать. Мы утверждаем, что в Священном Писании существуют некие начала, кои исповедуются всеми и принимаются и нами, и ними. Давайте изучим и то, и другое учение на их основе, и то, что мы найдем согласным с этими началами, то очевидно и правильно, то же, что противоречит, явственно дурно, и его следует отмести. Так вот, исповедуется, что [Христос] был и Бог и человек, и что был в собственном смысле слова Бог, и в собственном смысле слова человек, и что Он по природе Бог и по природе человек, и что Он единосущен 1249А Отцу, и что единосущен нам, и что Он один из Троицы, и что один из нас, и что Бог Слово посчитал достойным стать человеком, и много другое подобное сему мы найдем в Священном Писании.