Полемика Хабермаса и Фуко и идея критической социальной теории

Данная постановка вопроса и образует контекст обращения Хабермаса к идее критической теории. Определив понятие коммуникативной рациональности и обосновав его социально-теоретическую релевантность во “Введении”, Хабермас в первом томе книги разрабатывает формулу “модернизация — это рационализация”, обращаясь к линии Вебер — Лукач — Адорно. Цель этого анализа заключается в том, чтобы показать: тупик, в который завело следование этой формуле, обусловлен узкими рамками “философии сознания” и основанным на ней урезанным пониманием рациональности. Во второй главе четвертого раздела “От Лукача к Адорно: рационализация как овещнение”, которая носит название “Критика инструментального разума” и которой завершается первый том, Хабермас обращается к систематическому критическому разбору концепций Адорно и Хоркхаймера и заключает: позднее творчество Адорно показывает, что концепция инструментального разума ведет к отказу от теоретического познания вообще и тем более от программы “междисциплинарного материализма”, во имя которого в начале 30-х гг. и провозглашалась “критическая теория общества”. Программа ранней критической теории потерпела неудачу не случайно: причина заключается в исчерпанности парадигмы философии сознания. “Я покажу, — заявляет Хабермас, — что коммуникативно-теоретическая смена парадигмы разрешает вернуться к тому начинанию, которое в свое время было прервано критикой инструментального разума; эта смена парадигмы делает возможным возобновление оставленных задач критической теории общества”[10].

Как полагает Хабермас, рецепция Веберовской теории рационализации от Лукача до Адорно показала, что общественная рационализация постоянно понималась как овещнение сознания. Парадоксы, к которым вело такое понимание, говорят о том, что эта тема не может быть удовлетворительно разработана понятийными средствами философии сознания. Соответственно, необходимо совершить переход от когнитивно-инструментальной к коммуникативной рациональности: это позволит дать новую жизнь уравнению “модернизация = рационализация” и кардинально по-новому развить идею овещнения социального, ориентирующую дифференцированную критику современности.

Совершение указанного перехода (определяющего, как нетрудно догадаться, основное содержание второго тома) позволяет изобразить общественную модернизацию как рационализацию жизненного мира — диалектический процесс, имеющий в качестве своей “теневой” стороны обособление функционально организованных областей действия от коммуникативной связности жизненного мира. Эта теневая сторона концептуализируется Хабермасом как (системно-функциональное) овещнение (коммуникативного) социального и обозначается как “капиталистическая модернизация”, и именно ей вменяются в вину социальные патологии развитых обществ. Важно подчеркнуть, что термин “капиталистическая” используется Хабермасом сугубо методологически и явно расширительно: от Марксового капитализма здесь остается лишь реификация, переосмысленная в понятийной перспективе коммуникативного действия. Модернизация является капиталистической в той мере, в какой интеграция общества в силу возрастания его сложности осуществляется независимо от коммуникативного достижения согласия между действующими лицами.

Отсюда понятен основной критический тезис, вытекающий из Хабермасовой концепции общественной модернизации (и из всего иерархического комплекса теории коммуникативного действия): о колонизации жизненного мира императивами системной интеграции общества. Системная сложность, воплощенная в рыночной экономике и бюрократическом государственном аппарате, не только разлагает традиционные формы жизни, но и вторгается наподобие слепых сил природы в коммуникативные структуры рационализированных жизненных миров[11]. Они вторгаются в те сферы, специфические задачи которых не могут быть решены, если они утрачивают связь с коммуникативным действием: речь идет о задачах воспроизводства культурного предания, социальной интеграции посредством норм и ценностей и воспитания подрастающего поколения. Давление консюмеризма и администрирования ставит под вопрос воспроизводство символических структур жизненного мира; в современных обществах борьбу классов сменяет “борьба” системы и жизненного мира.