Поленька

— Аллах его ведает, чего вы не слыхали… Не желаете юга — есть набор на север. Ну, Заполярка вот… Заполярушка… Ковда, лесозавод семь… Полгода — ночь… Во козырь какой!.. Не греет?

— А где это?

Уполномоченный — молодые застали его за чисткой на себе уношенного, с блёсткими пузырями на локтях пиджака — ударил щёткой в самый вершок карты во всю стену:

— Тут ваш рай! От Кандалакши крючочек вправо… Натуральный край света! Вот то рядом голубенькое — Белое море. Одна вода и вода. А повыше туда и вода уже чужая, и земли чужие. В году одне сутки! Полгода день! Полгода ночь! Темней неш у волка в желудке!

— По носу нам этот табачок. Работа-то хоть какая?

— Королевская! — хохотнул уполномоченный. — Хватай боле — кидай далее! Какое дело у чернорабочего… Приходит водой лес. Надо разгрузить… Там новое. Распиловка. Распили весь его на нужный ассортимент. А там погрузи уже готовый распиловочник. С работой не соскучишься. Арабить придётся по-чёрному…

— Нам не привыкать… Выписывай литер.

— Так и выписывай! — От удивления уполномоченный хлопнул щёткой по ладони. — Ты хоть утрудись спроси в подробностях, что там да как. Думаешь, мёд? Думаешь, дело стало за большой ложкой? Северюга! Холодищи! На берегу моря завод придётся ещё достраивать. А потом и вкалывать на нём как сто китайцев!. Не ручки с перьями со стола на стол перекладывать. Работёха — чёрная ишачка, работёха египетская… Солнца по полгода не видют. Во льдах примерзает!

— Да не стращай, — повеселел Никита. — Не в грозу коту сметана!

— Я не стращаю, а с литером погожу. Чтоб потом не кляли. Неделю подумайте.

— У нас всё давно обсказано-обкашляно. Неужель будешь год помечать, а два отвечать, утолкавши делу под красное сукно? Не тяни резину, порвёшь. Рисуй давай лучше литер.

— За моим рисунком дело не станет… Мне надо ещё в одной инстанции это ваше дело усогласовать. Думаю, всё промигнётся. Забегайте через неделю.

Но на второй день они снова были у уполномоченного.

— Отпихиваемся мы от Заполярки, — сказал Никита. — Дома в спокое сообща посудили-порядили что к чему… Зачем нам своей волей в такие северные страхи вламываться? Рисуй на Ростов…

— Заходите через неделю.

Но ждать неделю не пришлось.

Через три дня, ночью, двое с винтовками постучали в окно. Им открыли. Те, зевая, велели собираться всем. Взять можно только по жалкому узлику.

— Собираться? — Посреди комнаты Головок раскинул мёртвые руки. — За что?

— Он не знает за что! — помрачнели конвоиры. — Три годяры сибирского лесоповала отсипел ты или твоя кепка?[43]

— Но я отсидел! Своё!

— Вот за то и берём, что уже сидел… Плохо сидел… Ты отсидишь своё, когда поймёшь, чего от тебя надобно. Сидел, сидел полные три годяры, а до мысли вступить в колхоз не досидел. Когда ты дозреешь? Когда в ум въедешь?.. Но у тебя пляшет выбор. Пиши сей менток заявлению о приёме всем двором в колхоз и падай спи даль. Мы и одной твоей блошки не востревожим!

— Я без грамоты живу…

— Так мы за тебя напишем.

— От себя?

— Он ещё зубы мыть! Собирайсь живей. На сборы полчаса!

— Полчаса… Как жа так? Всем родом… Век наживай — и в полчаса всё спокинь?! Дом… Амбар с новиной[44]… Коровы… Лошади… Быки…Мельница… Покидай кому на растаск?

— Не горюй, дед. Власть не даст растащить твоё добро…

— Или она сама его и слопает?.. Так въясните, за что вы нас угребаете посерёдушке чёрной ночи?

— За грубость. Ты власти не груби. Зовёт тебя власть по-хорошему в колхоз — иди смирно. Не кочевряжься. Сейчас побеждает тот, кто проигрывает. Смирись, иди колхозствуй и ты в победе. Хата и всё такое останется при тебе. А не подкоришься… Пять раз по три ещё откукуешь за кружочком,[45] покуда с радостью не влетишь в родной колхоз. Власть терпеливая, власть уждёт…

— Всё это я уже пробега́л… Чего этой власти надо? Какой я в хренах кулак? Бумажный кулак! В колхоз не записался и объявила… обозвала кулаком. Захотела и обозвала… А там захотела и три годищи лесоповала всукала… Все налоги чуть не с переверхом сдавал… У меня в жись не бывало ни одного работника!

— А ехал бы на работниках, на тебе давно б каталась верхи госпожа Колыма… А власть с тобой нянчится, как с малым дитём. Всё ждёт, когда ты подумнеешь.

— Подумнела б сперва она, эта ваша властюра… Чего она ко всем лезет? Я не пошёл в колхоз, я запретил всему семейству вписываться туда… Так и рви меня одного! При чём тут моя больная хозяйка? При чём тут мои сыны Никита, Михаил, Иван? При чём дочка Мария? При чём тут невестка Поля? На конце концов при чём тут годовалый внук Митрей? — дед тронул колыбельку на цепи, накинутой на крюк в потолке. Мальчик проснулся с приходом конвоиров, сторожко таращился на них и теперь, услышав своё имя, бездольно заплакал. — При чём тут парень годовик? Что, не помучивши его, ваша хвалёнка власть рухнет? Что, на детском горе она и дёржится? На детской слезе в советский рай въезжает? Шакалья ваша власть! Шакалья! Даже без суда гоните!