Полет черного орла

— Понятно, конечно, что Дженн не очень радовалась необходимости доставлять тебя сюда в разгар зимы, но есть еще что-то, что ее огорчает?

— А что?

Снова последовало молчание, такое долгое, что Роберт наконец открыл глаза; выражение, с которым Финлей и Патрик смотрели друг на друга, его озадачило.

— Что произошло? Ответил ему Патрик:

— Ты знаешь, что после твоего отъезда из Элайты ее на два месяца заточили в тюрьму?

Роберт мрачно кивнул:

— Да. Я ничего не мог сделать, чтобы этому воспрепятствовать.

— И с тех пор, как ее выпустили, Дженн ни с кем из нас отношений не поддерживала.

Роберт нахмурился и выпрямился в своем кресле.

— Но она все еще может мысленно разговаривать с Финлеем, разве не так?

Финлей пожал плечами:

— Наверное, но она не делала этого очень давно. Я иногда пытался сам связаться с ней, но она не отвечала, а я не так силен, чтобы пробиться без ее помощи. В результате единственные новости, которые доходили до нас, были сообщения отца Джона. Ему удалось добиться назначения капелланом в Клоннет.

— Да, я знаю. — Роберт продолжал хмуриться. — Вы хотите сказать, что она совсем не поддерживала отношений с Анклавом, со всеми вами последние пять лет?

— Не пойми меня неправильно, — начал Патрик, подняв руку, — мы пытались связаться с ней. Я сам ездил туда раз десять. Сначала, конечно, увидеться с ней было невозможно, но даже и потом отец Джон передавал, что она не хочет иметь дел ни с кем из нас. В последний раз я побывал в Клоннете в конце лета. Дженн отказалась увидеться со мной и пригрозила, что мне придется плохо, если я явлюсь еще раз.

— Милосердный Серинлет! — выдохнул Роберт. — Я думал, что так она встретила только меня.

— Ты пытался с ней говорить? — спросил Патрик. Роберт искоса посмотрел на него.

— Я? Ты что, шутишь?

— Но вы же только что вместе проехали через полстраны! Уж не хочешь ли ты сказать, что все это время вы не разговаривали?

— Именно так и было.

— Тогда… — Финлей помолчал и закончил: — Если не возражаешь, я попрошу матушку поговорить с ней.

— А она согласится?

— Конечно. Дженн ей всегда очень нравилась. Думаю, матушка сделает это с удовольствием. Кто знает, когда еще у нас будет такая возможность.

Роберт протянул свой кубок, и Финлей вылил в него остатки вина из фляги.

— Ну так что, — тихо начал Патрик, — собираешься ты рассказать нам, в чем дело?

— Это зависит от того, согласишься ли ты выполнить одно мое небольшое поручение.

— Я?

— Да, — усмехнулся Роберт. — Это как раз по твоей части.

В комнате Роберта было холодно, и оставаться там, когда утренний шум разбудил его, Роберту не захотелось. Можно было, конечно, разжечь огонь в очаге, но внутреннее беспокойство заставило Роберта одеться и выбраться из пещеры наружу. Он вышел на середину поля, покрытого свежевыпавшим снегом, и остановился.

Запрокинув голову, Роберт вдохнул чистый утренний воздух и стал смотреть в серо-синее зимнее небо. В высоте над ним утесы Голета вздымались отвесными остриями, лишь кое-где белыми от снега, образующими как бы огромную корону, и лишь ровная поверхность плато под мягким снежным одеялом не казалась угрюмой и негостеприимной.

До чего же это место — Анклав — странное! Что заставило колдунов больше пяти столетий назад выбрать именно его — плоское плодородное плато у подножия конической вершины в самом сердце гор? Многие пещеры и туннели в скале были естественными, а остальные жители Анклава вырубили в толще камня сами; но даже и теперь иногда обнаруживались новые пещеры. Голет, самая высокая вершина в Люсаре, казался издали неприступным и устрашающим, а на самом деле представлял собой каменные соты, давшие пристанище изгнанным, преследуемым людям. Да, странное место.

А теперь, когда он вернулся сюда после долгого отсутствия, Анклав казался Роберту еще более странным.

Ему давно следовало начать действовать, как-то остановить Селара, остановить поток бесчувственной жестокости, прокатившийся по стране за последние двадцать лет. Да, легко было произносить благородные слова о том, что он дал Селару клятву верности, — но ведь прошло больше шести лет с тех пор, как Селар освободил его от этой клятвы. Так почему же Роберт ждал до сих пор? И что он собирается делать теперь? Начать войну — именно то, от чего он всегда отрекался…

Войну против собственного народа!

Пойдут ли за ним люди, станут ли сражаться вместе с колдуном против короля? Нет сомнения в том, что его поступок — тогда в Элайте — не забыт и не прощен, но Роберт молил богов о том, чтобы жестокий гнет заставил народ подняться на борьбу.

Многие годы от него добивались именно того, что он решил совершить теперь: помочь своей стране восстать из мертвых. И все же, хотя часть его души радовалась тому, что пришел конец бездействию, другая часть задавалась вопросом: разумен ли его выбор? Война — вещь серьезная, в нее нельзя играть. Лучше ли та участь, которую предлагает людям Роберт, страданий под игом Селара?