Полет «Эйзенштейна»

— Я не слышал, как ты вошел, — пробормотал Войен. — Как много ты успел услышать?

— Можешь не оправдываться, — ответил Гарро. — Я немного постоял в коридоре, прежде чем войти.

— Ха! — сухо рассмеялся апотекарий. — А я думал, что шпионит только твой денщик.

— Калеб рассказывает мне только то, что сочтет нужным. Я ничего ему не поручал.

— Значит, мы с ним похожи.

Гарро отвернулся.

— Ты говорил, что вступил в ложу, исходя из своих принципов. Это так?

— Да. Я старший апотекарий Седьмой роты, и мой долг знать истинные чувства состоящих в ней воинов. Иногда случаются ситуации, о которых люди скорее расскажут товарищам по ложе, чем апотекарию. — Войен говорил, уставившись в пол. — Должен ли я понимать, что в свете открывшихся фактов ты будешь настаивать на моем переводе в другую роту?

Какая-то часть Гарро была готова взорваться от гнева, но на самом деле он чувствовал лишь разочарование.

— Я всегда сторонился лож, а теперь узнаю, что один из самых доверенных моих друзей стал членом сообщества. Это ставит под сомнение мою проницательность и дальновидность.

— Нет! — воскликнул Войен. — Господин, поверь мне, я вступил в ложу не ради того, чтобы тебя подвести! Этот шаг был продиктован… личным выбором Мерика Войена.

Гарро долго молчал.

— Мы стали братьями за долгие десятилетия, проведенные в бесконечных битвах. Ты прекрасный воин и еще лучший апотекарий. В противном случае я бы не взял тебя к себе в роту. Но это… ты скрывал от всех нас, а значит, мало ценил нашу дружбу. Если ты решишь остаться под моим командованием, Мерик, тебе будет нелегко снова заслужить утраченное сегодня доверие. — Капитан посмотрел апотекарию в глаза. — Можешь оставаться, можешь уходить. Мерик Войен волен выбирать.

— Если я предпочту остаться, будет ли разрыв с ложей твоим условием, господин?

Капитан покачал головой:

— Я не стану тебя ни к чему принуждать. Ты все еще остаешься моим боевым братом, даже если твое мнение не всегда совпадает с моим. — Гарро шагнул вперед и протянул Войену руку. — Но я хочу попросить тебя об одном. Обещай, что если ложа когда-нибудь станет принуждать отвернуться от Императора Человечества, ты уничтожишь этот значок и порвешь с ними.

Апотекарий пожал протянутую руку.

— Я клянусь, господин. Клянусь самой Террой.

Разобравшись с этим делом, Гарро собрал своих людей и рассказал о задачах, поставленных Воителем. Никто из воинов, по примеру своего командира, не сказал Войену ни одного резкого слова, но апотекарий все время молчал и казался задумчивым. Никто не спрашивал, почему Войен остается с ними, но в глазах Дециуса, Раля и остальных Гарро читал недоумение.

Когда все было закончено, Гарро оставил доспехи на попечение Калеба и начал мысленный совет с самим собой. За короткое время произошло слишком много событий. Казалось, совсем недавно он планировал атаку на мир-корабль йоргаллов, а теперь легионы космодесантников готовились нанести первый удар по Экстремису Истваана, а в роте самого Гарро обнаружились разногласия.

Правильно ли было позволить Войену остаться? Мысли Гарро вернулись к разговору с Мортарионом перед военным советом, где также затрагивался вопрос о ложах. Капитан сознавал, что не может окончательно разобраться в своих чувствах, и это его беспокоило. Временами ему начинало казаться, что не стоило так строго придерживаться консервативного курса и блюсти старые традиции Легиона. С течением времени многое изменилось.

Да, перемены происходили. Здесь, на «Стойкости», этот процесс шел медленно, но обостренные чувства замечали изменения, которые на борту корабля Воителя проявились более отчетливо. В голове, словно далекие грозовые тучи, накапливались неприятные мысли. Гарро не мог избавиться от ощущения, что впереди поджидает нечто зловещее, оно только накапливает силы и выбирает подходящий момент.

И Гарро по старой привычке поступил так, как поступал всякий раз, когда хотел очистить мысли и подготовиться к грядущему сражению. На самом верху корпуса «Стойкости» находился овальный выступ корабельной обсерватории. Пункт наблюдения был вынесен на тот случай, если возникнет необходимость следить за звездами в случае отказа судовых регистраторов. Кроме того, сооружение выполняло и чисто декоративную функцию, хотя лишь немногие из Гвардии Смерти рассматривали обсерваторию в таком тривиальном ракурсе.

Гарро притушил все осветительные шары и уселся перед контрольной панелью. Кресло оператора отклонилось назад и вернулось обратно, слегка покачиваясь на гидравлических опорах. Вскоре боевой капитан занял положение, позволявшее без помех обозревать все звездное пространство.

В нижней части сияло бело-голубое солнце Истваана, приглушенное локализованной поляризацией и усиленным бронестеклом. Гарро отвел от него взгляд и погрузился в черноту. Напряжение стало постепенно покидать его мышцы. Капитан словно плыл по океану звезд, окруженный стеклянным пузырем обсерватории. Рядом, в космической бездне, поблескивали серебром корпуса кораблей, и уже не в первый раз он попытался представить, где находится его родной мир.