Полет «Грача»

Никогда не слышал, чтобы Петрик заикался. Да еще это старорежимное «ради Христа». Я опешил. Хотя опешил, это слабо сказано. Я содрогнулся от ужаса. Господи, боже мой, что должен чувствовать человек, когда его заставляют стрелять в наставника, друга, почти отца? Одиночество, растерянность, паника. Он на грани. Он может сорваться. Еще чего доброго кинется меня защищать. Вот это уже совсем ни к чему! Я наделал глупостей, но ни за что не позволю своему воспитаннику их повторить. Что ж, определенно со всем этим пора заканчивать, и как можно скорее.

Граница была уже почти под нами. Хотелось просто кинуться через нее. Не оглядываясь, не задумываясь о том, что было или будет. Можно конечно, но остается шанс, что вслед за мной на чужбину отправится стайка быстрокрылых белоснежных птичек, которым так по душе горячее дыхание моего самолета. Да и Петрик может выкинуть какой-нибудь фортель. Нет, уходить я буду так, чтобы у врагов исчезла всякая возможность целить мне в спину, а у друзей отпала всякая нужда мне помогать. Пусть и те и другие со спертым дыханием произнесут: «Это настоящий дьявол, его просто невозможно сбить!»

Пляску дьявола я начал резко и решительно. Мама моя, что я творил! Связки фигур высшего пилотажа следовали одна за другой. В меня не то, что невозможно было попасть, за мной сложно было проследить. Закончилось представление уже на российской территории. Может мне показалось, но как говорил лучший воздушный ас советского кинематографа капитан Титоренко, он же Маэстро: и небо тут голубее, и земля зеленее… Даже воздух в кислородной маске стал хмельной и сладкий. Этот пьянящий воздух свободы!!!

Визг системы предупреждения об облучении прозвучал как гром среди ясного неба. Радиолокационный луч! В меня железной хваткой вцепилась неизвестная станция слежения. Нет, это не Хватов. На штурмовиках нет локаторов. Это с земли – услужливая электроника мигом подсказала пеленг радиолокационной станции. Это русские.

Черт, я и не предполагал, что их точки так близко к границе. Плохо, очень плохо. У грузинов тоже есть «Су-25». А учитывая нынешнюю, весьма напряженную политическую обстановку, россияне долбанут по нарушителю даже не потрудившись установить радиоконтакт. Боевой самолет, нагло рвущийся через границу, это вам не шутка!

Нужно связаться! Немедленно связаться! Я потянулся к радиостанции, но вместо того, чтобы переключится на нужную частоту, резко отдернул ладонь. Поздно! Я почувствовал это, как кошки чувствуют землетрясение. Нутром, подкоркой головного мозга, телепатическим контактом или еще бог знает чем. Обеими руками вцепившись в ручку управления, я бросил самолет в какой-то немыслимый вираж. Бешеная перегрузка. Мне показалось, что «Сухой» даже застонал. А может это не от тяжести, выламывающей широкие крылья, может это от кровоточащих ран, которыми вдруг покрылось его сильное, расписанное камуфляжем тело? Прости, друг, не успел я… Подранили тебя. Зенитки они, заразы, умные, как вцепятся…

Небо вокруг пылало от росчерков зенитных снарядов. Воздух песочило как минимум две установки, и жив я оставался только благодаря бешеной скорости и сложной для наведения траектории. Но долго так продолжаться не может. Электроника высчитает оптимальные параметры огня и прикончит меня. А если внизу «Тунгуски», то в спину мне отправятся еще и ракеты. Тянуть не стал, врубил помехи и пулей кинулся назад, туда, откуда пришел.

– С возвращением, семерка, – слова Хватова стали голосом из прошлого. – Как они тебя, а? Граница на замке. – Майор говорил без всякого злорадства, даже наоборот с сочувствием и сожалением.

– Сам виноват. Следовало сперва предупредить.

– Не поверят. Тут, знаешь, сколько уже всего было…

– Знаю.

Я заметил что снова лечу в окружении трех «Сухих». Хватов шел слева, а Петрик и Доценко справа и чуть позади. Вот я и снова в Грузии, а что дальше?

– Черт с тобой, пошли на базу, – Хватов повторил прежнее предложение. Только сделал он это как-то уж очень вымученно и неуверенно, а под конец добавил, – хотя на твоем месте…