Полет к солнцу

На улицах Саратова к раненым на костылях относились сочувственно, а к новеньким, не привыкшим еще держаться на "трех ногах", люди проявляли особенно заботливое внимание. Меня вне очереди пропускали в магазины, уступали надежную тропинку, переводили через скользкие места. Так я проковылял половину расстояния до аэродрома, базировавшегося за городом, и на полпути почувствовал, что дальше идти нет сил. Нога разболелась, рука млеет, промерз до костей. Автомашин попутных не попадается. Поворачивать назад? Но желание встретиться с товарищами побеждает.

Кое-как добрался до аэродрома и узнал, что мой полк еще несколько дней тому назад перебазировался ближе к фронту.

- Неужели из полка здесь не задержался ни один человек? - спросил я аэродромного служащего.

- На аэродроме остался один летчик, - ответил он мне.

- Кто? - обрадовавшись, спросил я.

- Капитан Герасимов.

- Герасимов?! - переспросил я. Такая неожиданная встреча меня очень заинтересовала. Еще в Белоруссии я потерял его. Когда и куда убыл Герасимов, я не знал. В эскадрилье мы как-то странно расстались. Так бывает, когда человек не приживается в коллективе, будто случайно проходит через него, не оставляя о себе никакой памяти. У меня с Герасимовым тогда произошел конфликт, о котором я уже забыл.

Помнит ли о тех днях мой бывший командир? Как он теперь расценивает поступок подчиненного летчика, не выполнившего однажды его приказ?

Герасимов узнал меня, обрадовался. Он внимательно выслушал, почему я оказался на аэродроме.

Я стал расспрашивать его о товарищах, но он почти ничего не знал о них, многих забыл, и начал рассказывать о себе: он доволен службой инструктора аэроклуба. Истребитель из него не получился и теперь учит молодых людей летному делу.

Я отказался от приглашения остаться у него дома: надо было спешить на вокзал.

Герасимов вызвался помочь мне добраться до поезда и бросился разыскивать автомашину. Но найти ее не удалось.

Вдвоем мы пришли пешком на вокзал, но поезда там уже не было.

- Ваш санитарный уже далеко, - сердито ответил на наш вопрос дежурный по станции.

Я поблагодарил капитана Герасимова за помощь и остался на вокзале, решив подыскать спутника для дальнейшего путешествия.

- Если придется заночевать, то обязательно заходи ко мне, - любезно пригласил меня Герасимов.

Я вскоре убедился, что за Волгу, куда теперь стремились сотни, тысячи эвакуированных и просто обездоленных войной людей, мне самому не пробраться. От продолжительной ходьбы рана моя растревожилась, нога разболелась еще больше.

В санчасти вокзала, куда я обратился за помощью, было много раненых, обмороженных, простуженных. Да и, кроме того, отставших от эшелонов здесь встречали не с распростертыми объятиями. Оставалось одно: найти теплый уголок около печки, согреться и ожидать счастливой случайности. Но в залах вокзала не оказалось места, где можно было бы присесть. За попытку встретиться с товарищами плата была слишком жестокой. Я помнил о приглашении Герасимова, но просто не смог бы повторить трудный путь к аэродрому. Надо было найти возможность устроиться с, ночевкой в городе. Я стал перебирать в памяти, нет ли у меня в Саратове знакомых. И тут вспомнил эпизод с фронтовыми подарками. Ну, конечно, эти девушки были из Саратова! Я даже сохранил фотографию двух сестер, работавших на табачной фабрике! Я ведь в письме поблагодарил девушек за теплые вещи и папиросы. "Вот где мое спасение!" - подумал я.

Было уже поздно, но я отправился разыскивать табачную фабрику. Кто-то из прохожих вызвался сопровождать меня, и мы вскоре оказались у проходной будки фабрики. Нам объяснили, что такие девушки-сестры работают здесь, но их нет сейчас, будут только завтра. Добродушный вахтер разыскал их домашний адрес. Я записал его, поблагодарил. Идти надо было далеко, и я не решился "ковылять" к сестрам домой. По дороге на вокзал я проходил мимо драматического театра. До начала спектакля времени оставалось немного, и я решил таким способом отдохнуть и стал в кассу за билетом.

Уже в очереди пришла мысль приобрести два билета с совершенно определенной целью.

Я стоял у входа в театр, держа билеты в руках.

- - У вас лишний? - раздался звонкий женский голос.

- Пожалуйста, - предложил я.

- Сколько стоит? - спросила она.

- Приглашаю вас со мной на спектакль, - отказался таким образом я от денег за билет.

- Благодарю, - смутилась женщина, но уступила моей просьбе.

В театре шла "Наталка-Полтавка", ставил ее украинский, эвакуированный в Саратов театр, и женщина, моя соседка, услышав первую фразу, слетевшую со сцены, почему-то глубоко вздохнула. Я украдкой наблюдал за ней и видел, как женщина несколько раз вытирала слезы. "Наверно, она с Украины", - подумал я.

В антракте мы разговорились, и женщина рассказала о себе: она эвакуирована из-за Днепра, работает здесь на заводе. Ее муж на фронте, родители и дети живут с ней в одной небольшой комнатушке. Когда я рассказал ей о своем трудном положении, она посочувствовала, но затем надолго умолкла.