Полет ласточки

— Счастливого пути! — пожелал Дзено на прощанье.

— Тебе тоже, — ответил Гвидо.

Педали закрутились беззвучно, несмотря на возраст сцепления, и посланник медленно поехал домой. Налегке.

— Ты готов вернуться? — спросил отец, направляясь к входу в вокзал.

Ансельмо подумал о задраенных окнах поезда, на котором они должны были ехать в Рим. Если бы только можно было выставить голову из окна. В ветер. В полную панику запахов. Может, тогда он был бы готов вернуться.

— Ансельмо, — позвал его отец.

Ансельмо встал со скамейки и пошел за Гвидо.

— Не знаю.

— «Не знаю» звучит лучше чем «нет».

Ансельмо улыбнулся:

— Надеюсь.

— Давай пошевеливайся, поезд отходит.

Ему вдруг подумалось, что было бы не так уж плохо остаться в Милане, спрятаться среди велосипедов Дзено, говорить о прошлом и никогда не садиться в этот поезд, не возвращаться к Грете. К этим глазам, которые ждали того, чего он не мог ей дать.

Говорят, в любви побеждает тот, кто бежит.

Кто это говорит? Тот, кто бежит? Или тот, кто любит? Ясно одно: он бы сбежал с превеликим удовольствием. Но она бы за ним не пошла. И кто бы тогда выиграл? В любви…

— Седьмой путь, — перебил его мысли Гвидо, читавший табло отправлений.

Несколько минут спустя мысль о побеге выцвела на путях поезда. «Красная стрела» со скоростью триста километров в час понеслась к Риму, к Грете, к невыносимой зелени леса под ее ресницами.

— Тебе не понравился пилатес?

Марта Килдэр стояла в дверях: на плечах спортивная сумка и легкая короткая куртка жемчужно-серого цвета — в тон туфлям с каблуками-стилетами.

— Не очень.

— Хочешь попробовать спиннинг? Это очень тонизирует.

Это очень подавляет. Двадцать человек с наушниками на голове, которые, как безумные, крутят педали велосипедов, не двигающихся с места.

— Не думаю, что это мой вид спорта, мама, — кратко резюмировала свои мысли Эмма.

— Ты уверена, darling? Ты ведь не хочешь, чтобы я подумала, что ты из тех, кто бежит от трудностей? Ты производишь именно такое впечатление.

Ах да. Эмма вдруг забыла, что для ее матери ходить в фитнес-клуб означало «производить впечатление». Впечатление человека, который ходит в правильные места, знает правильных людей, занимается правильным спортом.

— Нет, мама, ну что ты. Это было бы ужасно, — с горькой иронией выдавила Эмма.

— Я тоже так думаю. Ничего, мы подыщем подходящий для тебя вид спорта. Не переживай, в клубе масса самых разных занятий, и с лучшими инструкторами, заметь.

Клуб, клуб — мать ни о чем больше не думает. Эмма ненавидела фитнес, но должна была найти способ угодить матери, причем так, чтобы шага больше не ступить в спортивный зал.

— Я подумала: может, мне пойти побегать сегодня вечером? Так просто, чтобы закрепить все, что мне дал пилатес.

Вот и способ нашелся.

— Отличная мысль. Где ты будешь бегать?

— На набережной.

Синьора Килдэр посмотрела на нее с сомнением:

— Только оставайся в центре, на окраинах очень опасно, никогда не знаешь, кого там можно встретить.

Эмма молчала.

— Обязательно сделай растяжку перед пробежкой. А то еще потянешь мышцы.

— Хорошо.

— И возьми телефон. Я не буду отключать свой на занятии.

— Хорошо, мама.

— Ну, я пошла. Хорошей пробежки, darling.

Эмма улыбнулась каменным лицом и помахала рукой туда-сюда, как деревянная кукла.

— Пока.

Потом пошла в свою комнату и бросилась на кровать, даже не думая выходить из дома. Но она не учла одного: Зверек все слышала.

Это чудесное прозвище дала ей Лючия, когда в первый раз увидела домработницу семейства Килдэр. У Зверька были длинные черные волосы с редкой проседью, тянувшейся от висков, и она напомнила Лючии влюбленного хорька из мультфильма «Луни Тюнз».

— Синьора говорит, что синьорина должна бегать сегодня, — громко объявила Зверек, входя в комнату Эммы. — Я готовлю ужин, когда вы вернетесь. Когда вы вернетесь?

Эмма фыркнула:

— Я плохо себя чувствую. Я, наверное, не буду сегодня бегать.

Она тут же поняла, что сделала неверный ход. Банальный предлог, затертый, пускавшийся в ход тысячи раз. Только разозлила Зверька, и больше ничего. Домработница подлетела к шкафу, распахнула дверцы и резкими движениями выложила из него спортивные штаны, кроссовки, носки и майку. Сложив свои трофеи на кровать, она встала прямо перед Эммой и скрестила руки на груди:

— Через пять минут синьорина готова бегать. Не забудьте телефон.

Этот дом был адом, населенным чудовищами. Один из них носил туфли на каблуках-стилетах, у другого была двухцветная голова, а третий вообще никогда не появлялся, но его отсутствие было не менее чудовищно. Сбежишь от одного монстра — тут же объявится другой и начнет тебя тиранить. И ты понимаешь, что выхода нет. И что из двух зол надо выбирать меньшее. Обычно меньшим злом оказывалась Зверек. Эмма быстро оделась, собрала волосы в высокий хвост и взяла телефон. Она уже положила его в карман, как ей в голову пришла спасительная мысль:

— Привет, Лючия, как дела?

— О, привет. Хорошо.

— Что делаешь?

— Ничего…

— Не хочешь побегать со мной?

— Побегать?!

— Да, по набережной.

Лючия помолчала, как будто ей сделали самое нелепое предложение в жизни.

— Зачем?

— Затем, что это полезно.