Полет над разлукой

До сих пор она не чувствовала ничего подобного. Наверное, волнения последних дней были так сильны, что перебили и тошноту, и головокружение. А теперь, лежа рядом с Андреем на свежей, прохладной постели, чувствуя его тихое дыхание, она расслабилась и тут же ощутила все это опять.

Тошнота подступила так мгновенно, что Аля испугалась, что не добежит до туалета.

До туалета, совмещенного с ванной, она, правда, добежала, зажимая рот рукой, но уж здесь ей стало так плохо, как не было никогда в жизни. Ее не то что выворачивало наизнанку – ей казалось, что все внутренности выходят у нее горлом.

Рядом с большой, почти как бассейн, ванной стояла смешная авангардистская фигурка: существо с эффектными дамскими ножками ярко-красного цвета и с желтой, как подсолнух, головой. Попка этого жизнерадостного создания была соблазнительно отставлена назад, голова вместо прически была увенчана водопроводным краном, а на протянутой руке висели полотенца.

Вся дрожа от слабости, с прыгающими в глазах пятнами, Аля умылась и присела на постамент рядом с туфельками этой смешной Мойдодырши.

«Этого только не хватало, – с тоской подумала она. – Приехала, называется! Устрою ему веселенькую жизнь вместо отдыха…»

Тошнота все не проходила, спазмами схватывала пустой желудок, и Аля боялась вернуться в комнату – сидела, обхватив колени руками. Оттого, что все это происходило ночью, от мыслей, которые она так старательно гнала, обыкновенное недомогание разрослось в ее сознании, приобрело черты безысходности.

И слезы полились сами собою – просто от слабости.

– Аля, что случилось? – услышала она.

Андрей вошел в ванную как всегда незаметно: Але ведь было не до того, чтобы закрыть дверь. Как назло, он появился как раз в тот момент, когда слезы дождем текли по ее щекам.

Ее всегда удивляло, как странно он просыпается: только что казалось, что спит глубоким сном, и тут же – открыл глаза, а в них ни следа сна.

Взгляд у него был встревоженный.

– Плохо тебе, Алечка? – спросил Андрей, садясь рядом с нею под красные ножки Мойдодырши. – Целый день на солнце, вот я дурак! Сам-то привык…

– Ты не привык, это у тебя просто генетическая память барселонская, – пытаясь улыбнуться сквозь слезы, пробормотала Аля.

– Бледная какая… – Он обнял ее и ласково провел пальцами по щекам, по заплаканным глазам. – Ничего, моя хорошая, ты тоже привыкнешь, хоть и без генетической памяти. Загоришь ты у меня, посвежеешь, отдохнешь…

– А потом ты меня обратно отвезешь? – всхлипнув, проговорила Аля. – Андрюша! – неожиданно воскликнула она. – Я не могу больше делать вид, что… Я должна с тобой поговорить, я потому и приехала! То есть я не потому, я просто так приехала, потому что без тебя больше не могла, но и еще… Андрюша, сколько можно себя обманывать? Как мы сможем так жить? Это же неправда! Я должна что-то сделать, я понимаю…

– Ты должна? – переспросил он.

– Кончится лето – и что? – не слыша его вопроса, продолжала она. – Уеду, буду звонить? А ребенок родится – и он будет звонить?

Она совсем забыла, что вообще не говорила ему о ребенке, и спросила так, как будто он уже знал. Рука Андрея вздрогнула и замерла на ее плече.

– Почему – ребенок?.. – медленно произнес он.

– Господи, да почему бывает ребенок, ты не знаешь разве? – воскликнула она.

– Ты беременная, что ли? – спросил Андрей с теми же медленными, настороженными интонациями.

– Да, – выдохнула она. – Я потому так и говорила с тобой, я как раз к врачу собиралась идти, когда ты позвонил…

– Сходила к врачу?

Голос его становился все спокойнее, все отрешеннее, и смотрел он прямо перед собою.

– Андрюша, что ты подумал? – заглядывая снизу ему в лицо, спросила Аля. – Что ты обо мне подумал? – Но тут же она вспомнила те дни и опустила глаза. – Ну да, я сразу так и хотела, как раз когда ты позвонил… Ты правильно подумал! Но я этого не сделала и не сделаю никогда. Только вот театр придется бросить, и мне это страшно тяжело, ты понимаешь? Мне невыносимо это сознавать…

Она наконец выговорилась, наконец сказала все, что хотела, но это не принесло облегчения. Махнув рукой, Аля уткнулась лицом себе в колени. Голова у нее кружилась от слабости и в глазах было темно.

Сначала она не поняла, что происходит. Ей показалось, что тьма в ее глазах вспыхивает и светлеет, как будто разорванная изнутри. А дыхание, наоборот, стесняется…

Открыв глаза, Аля увидела, что лицо ее упирается Андрею в грудь, а он не замечает этого и прижимает ее к себе все сильнее.

– Андрюша, – охнула она, – что ты делаешь, ты меня задушишь сейчас!

Он тут же опустил руки – и Але стало жалко, что она перестала чувствовать его. Она не понимала, почему он молчит и что думает об этом обо всем.

– Саша моя, Саша, до чего я тебя довел… – вдруг сказал он так тихо, что она еле расслышала его голос. – Женщина, которую я люблю, мне говорит: «Я должна решить, я должна бросить», – а я слушаю с умным видом как последний подонок! Как такое простить?

– Но, Андрей, – удивленно сказала Аля, – что же я должна прощать? И кто должен был за меня это решить?