Полет нормальный

Понятно, что время экономится, но и стоимость станков, купленных за недостающую Союзу валюту, да в обход санкций… Втридорога за высокотехнологичную продукцию платит советское государство. А вывоз порой отдельной графой и за отдельную плату. Такие порой комбинации закручиваются, с контрабандой и подкупом, что романы писать можно. И на открытом воздухе потом ставят!

— Паастаронись! — Весело проорал чумазый донельзя парни… а нет, девчонка, везя что-то в тачке. Коренастенькая, откровенно некрасивая, она вся светилась.

— А таких среди молодёжи много — тех, кто вкладывает в работу душу и живёт интересами родного завода и страны. Вот он, золотой фонд Сталина! Те, кто гробил здоровье на великих стройках и ложился под танки с мыслями «Жила бы страна родная…»

— Как вам завод, Эрик? — Наклонился Якоб Соренсен, представляющий финансистов. Датский рынок сравнительно невелик и благополучен на фоне бушующего всемирного кризиса, так что перед финансистами встала неожиданная проблема — куда девать лишние деньги.

Не то чтобы они лишние в буквальном смысле… но в датских банках образовался некоторый избыток денежной массы, способный привести к проблемам.

Европейскую экономику ныне штормит, а Южная Америка и тем паче колонии… Просвещённые европейцы знают правила игры: при серьёзных проблемах в первую очередь под удар подставляют слабые фигуры.

Так что несмотря на негативное отношение финансистов к Советам, присматриваются… Как верно говорил Ленин: Капиталисты сами продадут нам веревку на которой мы их повесим.

— Завод впечатляет, а вот рабочие, — кошусь выразительно на токаря, не выпускающего изо рта самокрутку и работающего с небрежным шиком, — не очень.

— Да, да, — закивал Якоб, глядя на него, — рабочие пока не очень… А руководство, сам завод?

— Вы о перспективах? Перспективы есть, как не быть… — потираю подбородок, — качественную продукцию выпускать в ближайшие лет пять они точно не смогут. По крайней мере, что-то технологичное. С такими-то рабочими. Пока же им можно доверить разве только сырьё да полуфабрикаты.

Снова кошусь на валяющиеся повсюду трубы, строительный материал, груды песка и цемента. Понятно, что рабочий процесс… но понятно также, что культура производства[180] на передовом (!) столичном заводе хромает на все четыре лапы.

Сходу видно, что рабочие производства и строители мешают друг другу. Что одни рабочие суетятся по делу и без оного, а другие вон… с самокруткой.

— Что-то не так, това… граждане датчане? — Возник рядом Лавров.

— Всё не так, — отвечаю мрачно на русском, не забывая об акценте, — штурмовщина… как вы это называете? В сочетании с неаккуратностью, это очень, очень плохо.

Переключившись на датский, заявляю громко:

— Сырьё, господа, только сырьё или полуфабрикаты! Или же продукция по демпинговым ценам[181]!

Настроение стремительно испортилось, в голове только одна мысль:

— Не готовы… не готовы!

Моя выходка сорвала по сути экскурсию-презентацию, и покружившись по цехам с полчаса, мы вышли за пределы завода. Лавров держался вежливо, проводив нас до самых ворот… но его злой взгляд на спине я чувствовал ещё долго!

— Удачно получилось, — неожиданно подмигнул мне Бюль, садясь в автомобиль, — как вы точно уловили идею с демпинговыми ценами, молодой человек!

Желая загладить негативное впечатление, принимающая сторона решила поразить нас социальной стороной жизни первого в мире рабоче-крестьянского государства. К идее посетить пионерский лагерь я отнёсся скептически, но неожиданно загорелись датские парламентарии.

Социал-демократическая партия, несмотря на неблаговидное поведение её вождей в годы несостоявшейся пока Второй Мировой, немало сделала в социальной сфере Дании. Посещение пионерского лагеря, по их мнению, могло натолкнуть на какие-то полезные идеи.

— На что это что скажете? — С каким-то торжеством спросил у меня Бюль, показывая на стройные ряды списанных армейских палаток, расположившихся на берегу Москвы-реки в две шеренги.

Детвора плещется, сигая с невысокого обрыва с визгами и воплями. Голышом, что характерно, хотя девочки постарше кучкуются в своих компаниях — но видно, не стесняются, а просто девичьи разговоры и развлечения.

— Нудизм? — Язвлю в ответ, — так этим меня не удивишь, на набережной в Москве нудистов полно. Видел и вовсе престарелых дам, решивших вдохнуть пиздой свежий воздух.

Бюль отвернулся, багровея. Я решил было, что политик обиделся, но увидел, как вздрагивают его плечи… смеётся!

— А вообще забота советских правителей о детях, едва ли не единственное, что мне нравится у них.

— Вру, ой вру… многое нравится, но нужно же поддерживать репутацию русофоба-антикоммуниста?

— Нормальный детский лагерь, а для бедного государства и вовсе замечательно. Списанные палатки, парочка вожатых-скаутов, да немного еды, и вот дети уже не шатаются по улицам, а вроде как отдыхают на свежем воздухе.

— Отдыхают? — Как-то очень восторженно сказал Бюль, — да они отрабатывают свой отдых! Видите, там поодаль строения? Колхоз! Кооператив фермерский, полугосударственный. Пионеры по полдня там работают, взамен кормёжка.