Полет нормальный

— Нормальные-то они нормальные, но…

— Брось, Люк! Знаю я твою шарманку про богатых и бедных! Хорошо сыграли? Лучше некуда, как по мне!

— … ну черномазый и хорош, поганец! Как он бегал, а? Рожа такая уморительная! А когда язык набок?! Ржака!

— … девица та вертлявая лучше всех, — убеждал юнец с крупными прыщами приятелей с аналогичными проблемами, — как она бёдрами… а глазами, а? Красотка, но и смешная какая! Хорошая девчонка — красивая и весёлая, я б с такой загулял.

— Ты-то да! — И хохот. Смеётся и сам прыщавый — искренне, как человек, не боящийся показаться смешным и нелепым. В эти секунды он почти симпатичен и сновится ясно, что как только пубертатный период[185] подойдёт к концу и прыщи сменятся щетиной, с девушками у него будет всё хорошо!

— Я же говорил, — Ларри Пибоди пихнул меня локтем, так широко улыбаясь, что я всерьёз опасаюсь, что у него сейчас треснут губы, — пошло!

Одной рукой чуть приобнимаю его за плечо.

— Молодец, Ларри! А теперь давай к выходу, пока нас не узнали…

Снятый нами фильм снискал немалый успех в семьях членов братства, и Пибоди выступил с инициативой пустить его в кинотеатрах. Пока я был занят в Европе, Ларри уговаривал, упрашивал… и уговорил!

Фильм слегка причесали, убрав несколько сомнительные моменты, могущие опорочить членов влиятельных семей.

Комедия, предназначенная изначально для узкого круга, пошла в массы и… пошла на ура.

Критика и зрители приняли картину восторженно, и в тысяча девятьсот тридцать первом году лучшими комедиями Америки были признаны Грёзы и Чёрная комедия от кинокомпании Большое Яблоко.

— Да, брат, — с ноткой восхищения сказал оставшийся на ужин Зак, — за всё что ни берёшься, всё-то получается!

— Брось! Сам знаешь, процентов семьдесят успеха Грёз — в фамилиях актёров, а двадцать — в игре. Кому не хочется посмотреть, как выглядят на экране члены самого известного братства США? Режиссура тут дело третье… вон, гляди, — открываю статью с отмеченной карандашом цитатой.

— Небрежно-изящная режиссура от магната гостиничного бизнеса Эрика Ларсена заставила приглядеться — уж не появился ли у нас новый гений кинематографа? Ярко, свежо, образно… и очень просто, порой даже примитивно.

— … Режиссуру Ларсена нельзя назвать скверной, это добротная ремесленная поделка от человека, который прекрасно видит, что не способен встать вровень с профессионалами. При ближайшем рассмотрении становится ясно, что успех Грёз — заслуга прежде всего сценаристов и отчасти актёров.

— Видишь? И я согласен с каждым словом в этой статье. Режиссёр ли я? Да никоим образом! Скорее вожатый скаутов, решивший занять подопечных в любительском спектакле. А поскольку мне по большому счёту было плевать на результат, то и в фантазии я парней не ограничивал!

— Всё равно удачно, — в голосе Одуванчика пропали нотки ревности.

— Не буду спорить, — смеюсь тихонечко, — Кстати, готовься — Пибоди загорелся искусством.

— Не самый плохой вариант, — рассудительно тоном ответил друг, подвигая поближе блюдо с выпечкой, — если бы он чиновником стать захотел, я бы первый пальцем у виска покрутил. А режиссёром или там художником… есть у него чуйка на красоту и момент, да неплохая. Единственное, помощника надо будет ему найти — из тех, кто умеет и любит строить всех вокруг и не забывает никаких указаний шефа. Он ещё в Париже неплохо так себя показал. По крайней мере, вопросы нужные задавал и вообще… думать умеет. Может, не самый-самый, но толковый режиссёр точно выйдет.

* * *

На стол Вождю тяжело легла пухлая кожаная папка.

— Читай, — мрачно сказал Киров, падая в кресло сбоку от стола, — потом отвечу на все вопросы.

Несколько минут Сталин перелистывал бумаги, пробегая глазами по машинописным строкам и всё больше мрачнея.

— Шени дэда[186], — встав из-за стола, он размеренными шагами принялся мерить кабинет, зажав в правой руке пустую трубку, — кто ещё знает?

— Ты, я, да тот интересный человек, пробравшийся через границу на катере. Он и составил. Говорит, что механик хороший, да по миру помотался. Не инженер в полном смысле, но технарь грамотный, как практик иному инженеру фору даст.

— Проверил?

— И перепроверил, — ответил будто сдувшийся Сергей Миронович, — Коба, ну ты же меня не первый день знаешь! Косвенно, по кускам… но ручаться могу, прав этот Прахин, на сто процентов прав!

— Страшно, если прав, — выделил голосом Иосиф Виссарионович, — это же получается, что у нас в ЦК есть… лоббисты?! Если верить Прахину, то мы часто покупаем товары хуже и дороже, чем могли бы. Притом, что характерно, почти сплошь американские и британские.

— Кого у нас в ЦК только нет, — вяло отреагировал Кирова, — один Литвинов[187] чего стоит. Все эти контакты с англичанами…

— Знаешь, что для дела, — досадливо сказал Сталин, — иногда проще решить какие-то дела неофициально, через личные контакты.

— Знаю, знаю… мы много раз на эту тему говорили, но остаюсь при своём мнении. Не мы используем Литвинова, а он нас!