Полет опасных желаний

Не перестаю удивляться, как я смогла расслышать тоненький детский плач. Он доносился из объятого пламенем низкого домика, стены которого были сделаны из серой глины, а крыша была покрыта пальмовыми листьями. От крыши за считанные мгновения почти ничего не осталось. Окна были выбиты ударной волной от взрыва. Глина, высыхая, трескалась, и стены осыпались.

– Парни, там ребенок! Мы должны его спасти, – я указала на горящий дом, готовая бежать к нему.

Дремер поймал меня за руку, остановил.

– Поступил приказ немедленно убираться отсюда! – объявил он по громкой связи, встроенной в шлем каждого из двадцати бойцов. – Тухлые рыбьи шкуры готовятся нанести по нам артиллерийский удар. Все бегом в укрытие!

– Я быстро… Я успею, – мне пришлось отбиваться, чтобы вырваться.

– Кэс! Назад! Приказываю, как твой командир! – орал Дремер мне вслед.

Вбегая в горящий дом, я чуть не столкнулась головой с падающей потолочной балкой. Маленькая заплаканная девочка сидела, сжавшись в углу, куда пока не добрался огонь. Перепрыгнув через тела ее убитых родителей, я подхватила зеленую малютку на руки и выскочила с ней из горящего дома.

Дремер ждал меня. Мы вместе помчались к укрытию, и тут начался обстрел, о котором нас предупреждали. Ракетные снаряды разрывались совсем близко, но мне повезло добраться с маленькой нидиркой до надежного убежища. А Дремер… Когда я пошла его искать, оставив девочку в безопасном месте, то увидела окровавленный обрубок без рук и ног, с изувеченным лицом. Единственная мысль была – хорошо, что голова осталась на плечах. В тот момент я не осознавала тяжести своей вины, как по присяге перед командиром, так и перед любимым парнем. Но я ужасно боялась, что Дрем умрет. Задержав дыхание, сняла свой шлем и надела ему на голову взамен разбитого. Подошедший огромный редден из нашего легиона понес Дремера на руках. Но я и сама готова была это сделать. Помню, как слезы текли по моим щекам, оставляя на раздраженной токсичной атмосферой коже слегка пощипывающие влажные дорожки. Наверное, это был единственный раз в моей взрослой жизни, когда я плакала.

Прошло несколько лет, но я не могла забыть тот день. Часто вспоминала о нем сама, и Дремер напоминал почти при каждом нашем “семейном” споре.

– Ты дура, Кэс. Сама это понимаешь? – такими словами Дремер приветствовал меня, когда вышел из госпиталя на механических ногах и смотрел в упор, нервно моргая уцелевшим настоящим глазом. В его раздраженном голосе слышался непривычный мне металлический оттенок. – Да будь ты обычным бойцом, я бы тебя без разговоров пристрелил из бластера, встроенного в правую руку. Мало того, что ты нарушила приказ командира! Ты предала лично меня! Отблагодарила за все, что я для тебя делал. Забыла, как помогал тебе на тренировках? По твоей вине я чуть не погиб. Врач сказал, у меня теперь не может быть детей. А я с юности мечтал о сыне! О наследнике! Продолжении моего рода! Я представлял, каким он вырастет сильным и храбрым, станет достойным воином. А что теперь? Я даже не могу сам себя клонировать! Мой генетический код с двадцати лет защищен от копирования, как у всех бойцов Легиона Черной Звезды. Что молчишь, Кэсси? Скажи мне хоть слово, глядя прямо в глаза? Объясни, как ты могла променять наше семейное счастье, наше собственное потомство на гнусное нидирское отродье? Чего ты хотела? Медаль за подвиг? Благодарность с премией? Думаешь, зеленая девчонка вспомнит о какой-то чужачке, когда вырастет? Ее уже забрали сородичи в приемную семью.

– Мы тоже можем взять ребенка из сиротского приюта. Выбрать мальчика, похожего на нас с тобой, – мне было тяжело говорить, слова застывали в горле. – Прости меня, Дрем. Мне жаль, что так вышло. Но главное, ты жив и стал еще сильнее. Нам просто нужно вместе научиться жить с этим дальше.

Я не рискнула к нему подойти. Понимала, что прикасаться к Дремеру на тот момент было не менее опасно, чем пытаться погладить двуглавого меренского спиногрыза.

– Ты так и не поняла, в чем главное отличие нормального здравомыслящего наемника от разных там ополченцев, рейнджеров, спасателей и прочих идейных идиотов, – на полтона тише и немного медленнее говорил Дремер. – Для нас всего важнее сохранность собственной шкуры. Одним чужаков больше умрет рядом с нами, одним меньше – не самая существенная разница. Нам платят за определенные действия, и мы по мере сил их выполняем. А не за то, чтобы мы вытаскивали бедных сироток из-под завалов и винторогих боздлов из зыбучих песков… Не хочу даже видеть тебя рядом. Суток десять, не меньше, ко мне не приближайся. По всем рабочим вопросам обращайся к моему временному заместителю. А личные темы пока закрыты.

Он прошел мимо меня, а я еще не знаю сколько времени простояла, не двигаясь с места. Находясь в состоянии потерянности и моральной раздавленности, почти бесшумно постукивала пальцами в звенящей тишине по металлической инфостойке.