Полет орла

Венский двор пришел в восторг, когда вмешался российский император, который направил в Европу корпус во главе с генералами Розенбергом и Германом. Главнокомандование союзными войсками, действующими в Италии, решено было поручить славному полководцу Суворову, прозябавшему в царской опале посреди заброшенной новгородской деревеньки Кончанское. Опального фельдмаршала доставили в Петербург. Войдя в кабинет императора, он весело щелкнул каблуками, но потом споткнулся, зацепился шпагой об стул и едва не растянулся на лакированном паркете. Царь нахмурился.

– Всё фокусы свои устраиваешь, – глухо пробормотал Павел, – старый чудак. А вот послушай-ка, какие днесь ретирады от неприятеля преодолеть требуются.

Император изложил суть своего собственного плана.

– Сомневаюсь в успехе оного предприятия, – дерзко заявил неукротимый старик. – Эдакими афронтами и комиссиями виктории не добыть.

Они заспорили, причем недавно опальный Суворов не думал уступать императору.

– Ну, веди войну, как умеешь, – мрачно сказал Павел ему на прощание.

И на весь потрясенный европейский мир загремели новые суворовские победы, утверждая непобедимую славу русского оружия. Молодой дерзостный воитель французов дрогнул и поспешил освободить землю Италии, ограбив ее сколь возможно.

А вскоре известие о смерти убитого заговорщиками императора Павла и вступление на престол Александра I взбудоражило столицу России. Большинство дворян (в том числе и служащих офицеров) восприняли эту новость как весьма радостную. Повсюду устраивали веселые вечеринки и балы, на которых отмечалось освобождение от «царственного монстра». Многие офицеры, встречаясь на набережной, целовались, как в празднование Пасхи. Дамы света стали позволять себе чрезмерно роскошные платья и драгоценные украшения, что запрещалось павловскими указами. Вроде бы возвращались екатерининские вальяжности, забавы и словесные вольности. Александр I вел себя среди высшего сословия, как образованный и любезный, светский молодой человек. «Наш ангел», – лепетали петербуржские кокетки, имея в виду очаровательную внешность и мягкие манеры нового царя. Простонародье встретило убийство Павла довольно равнодушно, а крестьяне даже ворчали.

– Слух был, будто покойный батюшка-царь от крепости сбирался народишко слобонить, – собираясь в трактирах, переговаривались купчики и мещане, а то и приехавшие обозом недальние мужики. – За то его, сердешного, и удушили баре-изменники да дворцовые лихоимцы. Такожде пристукнули в свое-то времячко и батюшку евоного, истинного анпиратора Петра Федорыча. А вместо того немку посадили на трон, чтобы им попрощее было хрестьянство-то выжимать да хабарничать, казну государственную промеж себя дуванить.

– Некоторые баре с радости деньги мужикам ноне подавали цельной горстью: «Выпейте-де, мужички, за упокой тиранской, мол, души беспощадной…»

– Ну, а вы? Вы-то что же?

– А мы деньги взяли. Выпили за упокой. Почему не уважить?

V

Новый император Александр I объявил в своем манифесте, что будет править «по законам и по сердцу», то есть как бы возвращал более вольготный для дворянства дух покойной его бабушки Екатерины II. Александр снял запрет на ввоз в Россию иностранных товаров и на вывоз за границу недостающего Европе хлеба. Разрешено было снова свободно получать из-за рубежа любые книги и ноты. Кроме того, упразднена была Тайная экспедиция (то есть сыскной политический отдел полиции), а из Петропавловской крепости выпустили всех заключенных – 153 человека. Многие несогласные с «павловскими изуверствами» известные военные, – такие, как Александр Давыдов, Алексей Ермолов и Александр Каховский, – возвратились из ссылки. Снова заблистали балы и светские рауты, открылись при богатых имениях крепостные театры. Впрочем, шагистика, занимавшая большую часть времени солдат и офицеров, пока что сокращена не была. И великий князь Константин, и император Александр, воспитанные павловскими вахт-парадами, с детства самозабвенно увлечены были пруссоманией.

Маленького роста гусар, чернокудрявый и лихой ротмистр Денис Давыдов уже прославился в то время своими истинно вольными и горячими стихами:

Стукнем чашу с чашей дружно!
Нынче пить еще досужно;
Завтра трубы затрубят,
Завтра громы загремят.
Выпьем же и поклянемся,
Что проклятью предаемся,
Если мы когда-нибудь
Шаг уступим, побледнеем,
Пожалеем нашу грудь
И в несчастье оробеем!..

Всё думающее общество понимало, что Россия стоит на пороге войны. Отношения с Францией, и без того натянутые после блестящих суворовских походов, стали предельно жесткими. К тому же Бонапарт (как бы следуя традициям Древнего Рима) сначала объявил себя пожизненным консулом республиканской Франции, а затем и ее императором. Для коронации нового монарха римский папа был без церемоний доставлен в Париж.