Полет Пустельги

— Чего тебе? — спросила она, увидев в двери кислую физиономию старшины Кулешова.

— Товарищ старший лейтенант. Пошли. Вас там все ждут. Товарищ подполковник волнуется.

— Волновался бы, сам бы пришел, а не тебя бы послал.

— И за что вы меня не любите, товарищ старший лейтенант? — спросил старшина.

— А за что вас любить? — Сизова приводила себя в порядок перед зеркалом. — Ты вот часто ли жене с дочерьми писал с фронта? Небось с фронтовыми подругами развлекался? Может, и подполковник с тобой в компании?

Кулешов крепко схватил Лену за локоть и резким движением повернул к себе.

— Я понимаю, как вам больно. Но не смейте так говорить об Александре Васильевиче и обо мне. Моя жена и дочери — святое. Полагаю, товарищ подполковник так же и о вас думает.

Отвальная была недолгой. Разговор не клеился. Выпили. Пожелали Савельеву, как полагается, удачи на новой службе и разошлись.

Сизова просидела до глубокой ночи в кабинете Савельева, не проронив ни слова. Савельев что-то говорил, постоянно курил, меряя длинными шагами кабинет, гладил ее волосы, руки. Она словно окаменела. Ничего не слышала, не понимала слов, не ощущала прикосновений его рук. Когда в кабинет вошел старшина Кулешов и сказал, что пора ехать на аэродром, она с трудом поднялась, опираясь на руку подполковника, вышла во двор. У машины не своим голосом вымолвила:

— Я буду ждать тебя.

«Дуглас» с запущенными двигателями принимал пассажиров. Вадис на приветствие подполковника Савельева только угрюмо кивнул головой и тяжело стал подниматься по трапу. В самолете было холодно. Савельев укрылся шинелью с головой и попытался уснуть. Но вместо сна перед глазами прыгали, словно кадры фронтовой кинохроники, перемежаясь во времени и пространстве, штурм рейхсканцелярии, бои у Рамушево, прогулка с Сизовой по Берлину, бомбежка под Минском в сорок четвертом, мамины руки, державшие его голову во время прощания в Ленинграде, допрос Баура.

Савельев стянул с головы шинель, осмотрел салон, освещенный тусклым светом синей лампы, прикрученной над входом в пилотскую кабину. Немногочисленные пассажиры, в том числе и Вадис, спали под монотонный гул двигателей. Через иллюминатор были видны редкие огоньки на проплывавшей внизу земле.

«Что, собственно говоря, произошло? В минуту слабости я подумал, что война окончена, что моя миссия завершена, что я могу вернуться к любимому делу, могу работать, создавать семью. Видимо, Вадис прав, а я нет. Ну да ладно. Бог не выдаст, свинья не съест. Завтра разберемся. А все же здорово, что мы размотали дело о смерти Гитлера».

Он не знал, что завтра Вадис доложит генерал-полковнику Абакумову предварительные результаты расследования факта гибели Гитлера и Браун, а Абакумов незамедлительно сообщит об этом Сталину. Савельев не мог даже предположить, что Верховный главнокомандующий вызовет заместителя председателя Совнаркома, наркома внутренних дел Л.П. Берию и прикажет ему форсировать проведение операции «Миф» по проверке фактов гибели Гитлера, Геббельса, Евы Браун, генералов Кребса и Бургдорфа. Что по приказу генерал-майора Сиднева 17-я опергруппа НКВД полковника Архипенкова в Берлине приступит к поиску, выявлению, задержанию и допросам лиц, причастных к высшему руководству Третьего рейха, НСДАП, вермахта, люфтваффе, СС и СД, абвера и полиции. Что в оперативном секторе НКВД города Берлина в рамках операции НКВД под кодовым названием «Миф» будет заведено агентурно-розыскное дело на Адольфа Гитлера за № 300919. Что в этой операции задействуют сотни офицеров-оперативников из НКВД, а офицеры военной контрразведки Смерш и войсковой разведки будут оказывать им содействие.

Савельев никогда не узнает о том, что генерал Абакумов, как и обещал, 31 мая доложит Сталину об окончательных результатах расследования, подтверждающего смерть Гитлера. А за пять дней до этого, 26 мая, Сталин в беседе с официальным представителем президента США Гарри Л. Гопкинсом сделает неожиданное для военных контрразведчиков заявление о том, что Гитлер вместе Геббельсом, Борманом и Кребсом якобы бежали из Берлина и скрываются от союзников.

В сообщении газеты «Правда» от 10 июня Савельев с возмущением прочтет отчет о пресс-конференции маршала Жукова и заместителя наркома иностранных дел СССР Вышинского. Жуков на вопрос американского военного корреспондента «Какова судьба Гитлера?» ответит в том смысле, что опознанного трупа Гитлера не нашли и, возможно, Гитлер в самый последний момент улетел из Берлина.

Берия 16 июня доложит Сталину и Молотову версию НКВД о документах контрразведки Смерш по опознанию трупов семьи Геббельс, Гитлера и Евы Браун, о результатах экспертиз, о показаниях допрошенных немцев, задержанных в фюрербункере и в Берлине. Он справедливо обратит внимание на целый ряд противоречий, содержащихся в этих документах. В результате Сталин примет решение о концентрации сил и средств по розыску Гитлера, о сосредоточении всей этой работы под руководством генерал-лейтенанта НКВД Амаяка Кобулова и о передаче ему всех оперативно-розыскных и следственных дел от военной контрразведки Смерш.