Полет саранчи

Денисов рассказывал, что от безденежья Березовский экономил буквально на всем. Ну и конечно, приходилось ловчить, подрабатывать мелкими спекуляциями. Через знакомых продавцов скупал в столичных магазинах мелкие партии дефицита, потом перепродавал – с интересом для себя. Время от времени какой-то товар подкидывал ему папа приятеля, возглавлявший Роспотребсоюз – организацию, управлявшую всей потребкооперацией на российских коммерческих просторах. Очевидцы рассказывают о распродажах втридорога меховых шапок, организованных БАБом и этим его приятелем, – довольно выгодный дефицитный товар в те времена.

Но главной золотоносной жилой для него стали запчасти Жигулей: самая твердая советская валюта. Достать в те годы запчасти – двери, крылья, бамперы, лобовые стекла, кузов – было сродни подвигу. А у Бориса нашего Абрамовича в тот период образовались уже кое-какие знакомства на Волжском автогиганте, ВАЗе.

Нужному человечку или начальничку он доставал (ну что, забыли об этом важном глаголе соцдействительности?) вожделенные железяки по госцене, прочим – с наценочкой.

Все шло по накатанной, пока не случился конфуз в славном городе Махачкале, куда самолетом из Москвы прилетел предприимчивый ученый. Наметанный глаз сотрудника ОБХСС сразу заметил два огромных мешка, которые, надрываясь, тащил небогатырского вида столичный пассажир.

Мешки, как выяснилось, были набиты сирийскими покрывалами и комплектами постельного белья. Молодого ученого препроводили в кабинет следователя – он мгновенно сознался, что хотел перепродать товар по спекулятивной цене.

По тем временам – криминал, и криминал весьма серьезный. Когда следователь Анатолий Коркмасов объяснил незадачливому коммерсанту, что сидеть ему придется годика четыре, тот не мог удержаться от слез. До сих пор Коркмасов с умилением вспоминает, как сам Березовский рыдал у него в кабинете: «Расплакался как ребенок. Особо упирал на нищенскую зарплату, рассказывал о несовершеннолетних детях, которые станут безотцовщиной, и неработающей жене. Наволочки и пододеяльники, как оказалось, он купил с помощью знакомого товароведа универмага Москва; деньги на товар назанимал у сослуживцев. Говорил о поломанной научной карьере, о том, что мечтал быть полезным для страны. Но закон есть закон, и прокурор уже дал санкцию на его арест…»

В махачкалинском СИЗО Борис Абрамович отсидел десять суток. Дома у него прошел обыск, родственники и сослуживцы были в шоке: в институте отреагировали и подготовили специальный выпуск стенгазеты, клеймящий позором отщепенца и спекулянта.

Но потом случилось нечто удивительное. Уголовное дело неожиданно прекратили – якобы за недоказанностью вины. Будто бы следователь Коркмасов проникся состраданием к несчастному кандидату наук и не стал ломать ему жизнь. А руководство института тут же забыло, как только что собиралось пригвоздить незадачливого спекулянта к позорному столбу.

И еще одна пикантная деталь: не ожидая завершения следствия, дирекция направляет Березовского – случай беспрецедентный – в командировку (куда-то в Восточную Европу). В те времена для выезда за рубеж требовалось пройти все круги ада в жерновах бессчетного количества советских инстанций и комиссий.

Борис из заточения многим звонил, подключал к избавлению себя любимого своего друга Леню Богуславского, а через него – известных деятелей культуры Зою Богуславскую и Расула Гамзатова: у П. Авена это подробно описано, но меня почему-то Петр Олегович не убедил. Волшебное спасение мелкого барыги и незначительного махинатора от науки можно списать на низменные инстинкты академиков и служителей правосудия, которым ничто человеческое – в том числе дефицитные автозапчасти – было не чуждо. Можно – на капризные зигзаги удачи, которая берегла нашего героя для будущих славных дел и свершений. Александр Хинштейн, бывший журналист, а ныне известный политик, считает, что главная причина счастливого избавления нашего героя из рук правосудия крылась в другом: «Об этой стороне своей жизни Борис Абрамович постарался забыть как можно скорее; даже мысленно – я почти уверен – он предпочитает не возвращаться в далекий 1979 год, когда судьба свела его с одной могущественной, таинственной организацией, чью аббревиатуру из трех букв знала вся страна.

Теперь Березовский ругает Лубянку на чем свет стоит, обвиняя контору в покушении на него самого, в убийстве Литвиненко, во взрыве жилых домов. Кажется, нет сегодня на планете более ярого ненавистника отечественных спецслужб, чем Борис Абрамович.

Однако так было далеко не всегда. Мне доподлинно известно, что осенью 1979 года скромный кандидат технических наук Березовский вступил в близкие отношения с КГБ; попросту говоря, стал агентом госбезопасности по кличке Московский, или, выражаясь его нынешней терминологией, стукачом».