Полет седьмой луны

Агнес поместила факел в трещину в стене. Все мы казались странными в мерцающем свете. Зрение стало подводить меня. Лицо Джули вытянулось, напоминая портреты Модильяни, затем вновь приобрело обычную форму. Бедра Руби сместились направо, затем втянулись до такой степени, что она стала похожа на щепку. Агнес казалась словно вкопанной в землю. Понадобились огромные усилия, чтобы держаться в рамках обычного восприятия. Внутри этих стен я чувствовала себя в абсолютной безопасности, словно в ласковых объятиях Великой Матери.

   — Сними одежду и украшения, чтобы я могла раскрасить тебя, — сказала Агнес. Ее голос приобрел приглушенный оттенок. — За этот предел проносить ничего нельзя.

   — Ты тоже разденься, Джули, — обратилась к своей ученице Руби.

Мы с Джули сняли одежду и браслегы. Агнес разрисовывала меня, а Руби — Джули.

— Это место называется Деревом Сновидений, а вы — Служанки Белой Бабочки, пришедшие сюда для обучения.

Агнес разрисовала меня с головы до ног. Рисунок был неизвестен мне, но на руках она изобразила дуги лука, а рядом с грудью — полумесяцы.

— Здесь мы можем смотреть, пользуясь глазами змеи. Этот рисунок называется «Выбор І Іути Алтаря». Этот рисунок поможет высвобождению того, что заложено в тебе, но еще дремлет. Рисунок защитит тебя.

Она сделала мазок краской по моему подбородку и провела две лин и и по щекам. Я взглянула на Джули, которая была раскрашена подобным же образом. После того как Руби и Агнес закончили разрисовывать нас, нас с Джули поставили на расстоянии пяти-шести фугов лицом друг к другу. От краски рисунка возникло странное, покалывающее ощущение. Руби встала слева от Джули, а Агнес слева от меня. Вчетвером мы образовали квадрат. Руби начала петь, к ней присоединилась Агнес. Пока они пели, Агнес подожгла шалфей, щепочки кедра, еще какие-то сушеные травки. Мне показалось, что послание песни заключалось в освящении нашего пути. Пока света было достаточно, чтобы различать фигуры трех женщин. Я знала, что вскоре факел затухнет, исчезнет мерцающее сияние, а с ним и тени. Нас поглотит тьма.

Пение прекратилось.

Агнес встала на колени и сказала:

   — Мы попросили благословения, изгнали все нежелательное и привели в равновесие это священное место. Мы готовы начать величайшее учение.

   — Здесь сошлись два мира — духовный и физический. Мы находимся в утробе нашей матери, земли. Здесь содержится все сущее, — сказала Агнес и развязала несколько свертков. Затем она смешала в горшочке разные порошки. — Мы у входа в великое видение. Сюда нисходит все рожденное, отсюда является все когда перерезается пуповина, соединяющая с матерью. Но она возрождается в нас. Мы являемся ее проявлением, мы же находимся в месте конечного возвращения. Сюда мы приходим учиться распознавать сокрытое — смотреть глазами шамана. Представьте что вы — семя внутри священного стручка, ожидающее пробуждения всех сакральных тайн ваших предков. И семя это дремлет внутри каждого.

Я бросила взгляд на Джули. Она выглядела испуганной. Я почувствовала холодок, но это был внутренний холодок, не имевший ничего общего с влажностью подземелья. Мерцание факела успокаивало, однако вся обстановка и окружение были столь непривычными, что я начала нервничать. На меня обрушилась тяжесть, мышцы тела напряглись.

Руби сказала, чтобы Джули продолжала стоять, а меня подвела к небольшому каменному выступу в нескольких футах от нас и усадила на него. Руби сказала, что Агнес нужно сделать еще кое-какие приготовления. С моего нового места желтый свет факела казался бледным. Удивительно, но мне не было холодно. Земля удерживала тепло. Я наблюдала, как Агнес склонилась над горшком, смешивая порошки и вознося молитвы.

Руби подвела Джули поближе ко мне:

— Встань напротив Линн, — сказала она. Агнес поднялась, держа в руке горшок.