Полет сокола (В поисках древних кладов) (Другой перевод)

Лицо Сент-Джона налилось кровью и потемнело, мышцы под тонкой рубашкой вздулись буграми. Упершись левой ногой в бревна помоста, он всей своей тяжестью налег на руку противника, сжимавшую нож, как матадор налегает на шпагу, вонзая ее в загривок быка. Камачо сопротивлялся еще миг, потом лезвие снова двинулось вперед и медленно, как питон, заглатывающий газель, вошло в тело. Рот португальца раскрылся в последнем отчаянном вопле, пальцы бессильно разжались, и клинок на всю длину погрузился ему в грудь с такой силой, что перекрестие рукояти с резким стуком ударилось о ребра.

Американец разжал руки и, чтобы не упасть, ухватился за край помоста. Тело Камачо рухнуло ничком в грязь.

Мунго Сент-Джон поднял глаза и впервые взглянул на Робин.

— Ваш покорный слуга, мэм, — пробормотал он и покачнулся, падая на руки подоспевшему Типпу.

Вооруженные матросы с «Гурона» выстроились вокруг. Типпу возглавил отряд, освещая фонарем путь по темным закоулкам.

Мунго Сент-Джон едва держался на ногах, ему помогал идти боцман Натаниэль. Робин наскоро перевязала рану полоской льняной ткани, оторванной от чьей-то рубашки, а из остатков соорудила перевязь для правой руки.

Через мангровую рощу они вышли на берег, вдоль которого стояли бараки. Голые мачты и реи изящного клипера темным силуэтом вырисовывались на звездном небе. На палубе горели фонари и дежурили вахтенные. Типпу окликнул их, от борта тут же отчалил вельбот и быстро направился к берегу.

Мунго взобрался на корабль и со вздохом облегчения рухнул на койку в кормовой каюте, ту самую, которая так запомнилась Робин.

— Они забрали мой саквояж, — сказала она, отмывая руки в фарфоровом тазу, стоявшем у изголовья.

— Типпу! — Мунго взглянул на помощника. Тот коротко кивнул лысой, покрытой шрамами головой и исчез из каюты.

Мунго и Робин остались наедине. Осматривая рану при ярком свете фонаря, доктор старалась держаться отстраненно, с профессиональным безразличием.

Рана была узкой, но глубокой. Она начиналась прямо под ключицей и уходила в сторону плеча.

— Можете пошевелить пальцами? — спросила Робин.

Мунго поднял руку и погладил ее щеку.

— Да, запросто.

— Не надо, — слабо произнесла она.

— Вы больны. Такая худая, бледная…

— Ничего страшного. Опустите руку, пожалуйста.

Робин невыносимо стыдилась спутанных волос и заляпанной грязью одежды. Лицо ее пожелтело, под глазами растекались темные синяки.

— Лихорадка? — тихо спросил Мунго.

Она молча кивнула, продолжая заниматься раной.

— Странно, — промолвил он. — Из-за болезни вы кажетесь такой молодой, такой хрупкой. — Он помолчал. — И такой прелестной.

— Я запрещаю вам так говорить, — неуверенно сказала Робин.

— Я обещал, что не забуду вас, — продолжил Сент-Джон, — и не забыл.

— Если вы не прекратите, я сейчас же уйду.

— Вчера я увидел ваше лицо в свете костра и не мог поверить, что это вы. Наверное, нам было предначертано встретиться этой ночью, предначертано с самого рождения.

— Пожалуйста, — прошептала Робин.

— «Пожалуйста» — уже лучше, — улыбнулся он. — Теперь я замолчу.

Робин работала, а Мунго продолжал всматриваться в ее лицо. Он ни разу не вздрогнул, не скривился от боли. В корабельной аптечке, которая обнаружилась под койкой капитана, нашлось почти все необходимое.

— Вам нужно отдохнуть, — сказала Робин, закончив работу.

Мунго устало опустился на койку. Только теперь стало видно, что он страшно измучен, и Робин ощутила прилив благодарности, жалости и какого-то другого чувства, которое, казалось, она давно сумела подавить.

— Вы спасли меня. — Не в силах больше смотреть на него, она опустила глаза, машинально перекладывая содержимое аптечки. — Я всегда буду вам за это благодарна, однако я ненавижу вас за то, что вы делаете.

— А что я делаю? — Он шутливо поднял брови.

— Покупаете рабов! — вспыхнула она. — Живых людей — так же, как только что купили меня.

— Да, но не за такую высокую цену, — согласился он и закрыл глаза. — По двадцать долларов золотом за голову — не слишком большая прибыль, уверяю вас.

Робин проснулась в крошечной каюте — той самой, в которой плыла через Атлантический океан, на той же узкой неудобной койке.

Это было похоже на возвращение домой. Первое, что она увидела, когда глаза привыкли к яркому солнечному свету, лившемуся сверху, был ее саквояж с медицинскими инструментами, остатками лекарств и личными вещами.

Накануне вечером Мунго куда-то послал помощника. Видимо, ночью тот спустился на берег… Интересно, за какую цену или какими угрозами Типпу добыл чемоданчик?

Робин торопливо поднялась с койки, спеша избавиться от грязи. Эмалированный кувшин был полон свежей воды. Доктор с наслаждением вымылась, расчесала спутанные волосы и вытащила из саквояжа поношенное, но чистое платье. Робин торопливо вышла из каюты и направилась к капитану. Если Типпу сумел раздобыть ее вещи, он мог найти и людей — готтентотов и носильщиков, проданных с аукциона.

Койка Мунго была пуста, в углу каюты валялся жилет и скомканная рубашка в пятнах крови. Робин поспешно поднялась на палубу. Муссон прекратился лишь на время — над горизонтом клубились грозовые тучи.