Полет сокола (В поисках древних кладов) (Другой перевод)

Далее в письме шел рассказ о плене и эпидемии с подробным описанием варварства и жестокости работорговцев. Спохватившись, что отчет получается слишком длинным, Робин стала заканчивать.

Когда-то вы любезно выразили уверенность в некой таинственной связи наших с вами судеб. Я знаю, что вы разделяете мою ненависть к гнусной торговле людьми, потому и беру на себя смелость воззвать к вам в надежде, что вы прислушаетесь к моему крику боли.

Робин порылась в пенале и достала сережку, парную с той, которую когда-то подарила на прощание капитану Кодрингтону.

Прилагаю к письму знак моей дружбы и веры в вас. Надеюсь, вы его узнаете. Я каждый день буду высматривать на горизонте паруса вашего чудесного корабля, спешащего на помощь мне и другим несчастным, разделяющим со мной это злополучное путешествие.

Она размашисто подписалась своим мужским круглым почерком и зашила толстую пачку листов вместе с дешевым украшением в лоскут грубой парусины.

Адрес мог быть только один: Клинтон упоминал, что должен посетить остров Занзибар. Робин знала, что там служит консулом честный человек, убежденный противник работорговли, один из немногих, заслуживших симпатию и уважение ее отца.

Закончив работу, она спрятала парусиновый пакет под юбками и вышла на палубу. Мунго Сент-Джон, исхудавший и бледный, стоял на юте. Он шагнул к ней, но Робин поспешно отвернулась.

— Натаниэль, — окликнула она боцмана. — Мне надо навестить больных.

Она указала на арабскую дхоу, все еще стоявшую на якоре ниже по течению.

— Они готовятся поднять парус, мэм, — доложил боцман, бодро салютуя костяшками пальцев. — Отплывут раньше, чем мы…

— Успеем, если вы прекратите болтать! — отрезала Робин. — Я должна проверить, не нужно ли им чего-нибудь.

Боцман неуверенно взглянул на капитана. Помедлив, Мунго коротко кивнул и отвернулся, продолжая наблюдать за вереницей рабов, поднимающихся на борт.

Арабский капитан, которому только сегодня хватило сил встать у румпеля, приветствовал доктора с почтением.

Натаниэль ждал в шлюпке и не мог наблюдать разговор на палубе. Убедившись в том, что с «Гурона» ничего не было видно, Робин передала капитану пакет, добавив к нему золотой английский соверен.

— Тот, которому вы доставите пакет, даст вам еще такой же, — сказала она.

Болезненно улыбаясь, араб попробовал монету на зуб и сунул ее в складки тюрбана.

Зуга с трудом разобрал слова молодого воина, назвавшегося Гандангом. Речь текла быстро, интонации были непривычными, но зловещие намерения индуны не оставляли сомнений. В словах его звучала воинственная решимость. Кольцо длинных черных щитов замкнулось наглухо.

Зуга надменно выпрямился, расправляя ноющие мышцы, и не дрогнув встретил взгляд вождя. Он невольно напрягся, словно мог силой воли остановить руку чернокожего воина, сжимавшую копье. Майор знал: стоило индуне взмахнуть широким блестящим лезвием, и две сотни амадода хлынут в крошечный лагерь. Все закончится мгновенно, почти без сопротивления, и победители даже не удосужатся вспороть чужеземцам животы в качестве уважения к врагу.

Пока твердый взгляд и бесстрашный вид белого охотника сдерживали копье матабеле, но это не могло длиться долго. Вот-вот грянет боевой клич, и от слов, произнесенных сейчас майором, зависела жизнь всего маленького отряда.

Ганданг разглядывал странного бледнолицего человека, сохраняя бесстрастный вид, но на самом деле пребывал в растерянности — впервые за все годы королевской службы.

Чужеземец, называвший себя Бакела, упомянул также Тшеди и Манали. Их имена с почтением произносил отец, но одного этого не хватило бы, чтобы остановить руку индуны. Приказ короля был ясен: всякий, кто ступит на Выжженные земли, должен умереть. Однако белого охотника знала девушка, которую Ганданг собирался взять в жены. Чужеземец был братом той, которую Джуба называла амекази — матерью.

Лежа рядом с индуной на циновке, Джуба много рассказывала о человеке по имени Бакела, упоминая о нем с восторгом и благоговением. Она называла его могучим охотником на слонов и говорила, что ему оказывает почести всемогущая королева, живущая далеко за бескрайним морем. Джуба сказала, что Бакела — ее друг и защитник.

Потому Ганданг и не торопился крикнуть: «Булала — Смерть им!»

Настоящий индуна никогда не прислушивается к женским словам и причудам. Даже если у него пятьдесят жен, их голоса для него все равно что журчание воды на перекатах реки Ньяти. Мужчина не должен слушать женщину — во всяком случае, никто не должен знать, что он ее слушает.