Полет в бездну

Снова взревели отбойные молотки, и через полчаса через стену туалетной комнаты компания пробралась в святая святых. В хранилище горела синим светом лампочка. Деньги лежали на стеллажах в банковских упаковках. В центре стояла тележка, полная денежных кирпичей. Директор разрешил оставить ее до начала рабочей недели неразобранной. Взломщики вытащили из-за пазухи мешки и принялись их набивать. Петрищев, бледный и испуганный, стоял рядом и дрожал.

– Чего трясешься, Пегий? Денег не видел? – рявкнул Додик.

Петрищеву приказали снять рубашку и, завязав рукава, напихивать в нее пачки сторублевок. Когда же тележка опустела, Ганя протянул руку к полке, и в тот же миг завыла сирена. Полки оказались подключенными к сигнализации. Взломщики вылезли через дыру в туалет, затем стали по одному протискиваться в лаз. Петрищев оказался между ними. Дуло автомата упиралось ему в спину.

– Мой выходной костюм! – невольно вырвалось у Петрищева, когда синяя шерсть его парадной одежды превратилась в буро-серую.

– Думай, Пегий, о шкуре, а не о тряпках, – резонно заметил Додик и для наглядности сильно ткнул Петрищева сталью автомата.

Протискиваясь сквозь сырые и грязные стены, они оказались в шахте или в тоннеле. Но перед тем как выйти, Ганя пошуровал в проходе, и кирпичи с грохотом засыпали лаз, по которому они только что пробирались. Глухие удары падающей породы еще долго звучали сзади. Петрищев сильно вспотел. Он не привык таскать тяжести в столь неудобной таре, как собственная рубаха, и никогда раньше не передвигался по столь отвратительному грунту. Антоша подвернул ногу, набрал песка и кирпичной крошки в свои лакированные туфли, отчего каждый шаг в наполненной дрянью обуви причинял боль. Его мучители шли как ни в чем не бывало, даже подпрыгивали и там, где почва под ногами позволяла, переходили на бег. Сколько времени продолжался поход по подземным лабиринтам, Петрищев не знал. Ноги Антона давно бы подкосились, если б не толчки автомата сзади.

Наконец, когда юноша понял, что через десять шагов он свалится и никакой автомат не сможет поднять его, Ганя объявил:

– Перекур.

Они уселись на толстую трубу, обмотанную какой-то дрянью. Взломщики уложили мешки с добычей на залитый битумом пол и развалились на трубе, закурили. Додик взял рубаху с деньгами, что волок за собой Петрищев, приподнял ее, прикидывая на вес, и мечтательно произнес:

– Мильена два… Не меньше.

Петрищев вспомнил, как работники банка потеряли именно два миллиона, когда волокли тележку, и чему-то усмехнулся.

– Что лыбишься, Пегий? – угрожающе поинтересовался Петр.

Петрищев промычал нечто невразумительное и, усевшись на трубу, снял туфли и, высыпав из них песок, снова попытался надеть. Ноги от долгой и неудобной ходьбы распухли, и обувь не налезала. Антону пришлось расшнуровываться.

– Ну, хреновы миллионеры, пора высовывать нос на свежий воздух, или рванем дальше? – затягиваясь вонючей сигаретой, спросил Ганя.

– Надо бы поглядеть, где мы, – ответил Петр, гася свой чинарик об обмотку трубы.

– Вот и сходи, разведай, – предложил Додик.

Петр взвалил свой мешок на плечи и исчез во мраке подземного хода. Через минуту он вернулся и сообщил, что впереди развилка. Два тоннеля идут направо и прямо, а третий поворачивает налево и назад. Но в первых двух воды по колено.

– Значит, пришли, – сказал Ганя. – Тут должна быть, блин в корень, лестница. Седой ждет возле люка.

Первым пошел искать лестницу Додик. Он тоже взвалил свой мешок. Оставшиеся молча сопели, привалившись к трубе. Додик не возвращался. Прошло минут двадцать пять. Молча поднялся Ганя и, тоже прихватив свой мешок, растворился во мраке подземелья. Петрищев облегченно вздохнул. Из всей троицы один Петр не казался Антону страшным. Да и автомата у него не было. Додик и Ганя не возвращались. Где-то вдали послышались выкрики и замелькали лучи фонарей.

– Надо смываться, – шепнул Петр и потянул Антона за рукав. Антон двинулся за Петром, но тот остановился и грозно спросил: – Где бабки?

Антон поднял рубаху с деньгами. Голоса становились громче. К людским крикам прибавился лай собак. Петр бросил рукав Антона и побежал вперед. Внезапно он вскрикнул и исчез. Петрищев сделал шаг и чуть не улетел в черную бездну. Хорошо, что сверху сюда проникал тоненький луч света. Но Петрищев скорее почувствовал, чем увидел, пропасть. Он в ужасе отступил от края. Потом встал на четвереньки и, ощупывая пол рукой, подполз к отвесному обрыву. Заглянув вниз, Петрищев отшатнулся и ударился головой о железо. Перед ним оказалась лестница.

Крики и лай собак приближались. Не понимая, что он делает, Антон схватил рубаху с банкнотами и полез вверх по лестнице. Лестница была ржавая и подозрительно скрипела и дрожала. Петрищев почувствовал, что она отрывается. Он вытянул руку, и рука ушла в пустоту. Антон бросил туда мешок и только успел втиснуть в нишу половину туловища, как лестница полетела вниз и шмякнулась в глубине во что-то мягкое. Антон заполз в нишу и затаился.