Полет Жирафа

— Какие стихи? Это я просто так разговариваю.

Ты посмотри на неё! Просто стихами разговаривает. Цветаева нашлась. Ахмадулина.

А Пустыня разговаривала дальше:

— Деревне на потребу деревья повезли. Эх небо, что ж ты, небо, они ж к тебе росли. Они ж к тебе тянулись, не замышляя зла… А жизнь не оглянулась и дальше побрела.

И до чего складно рассказывает! Ну прямо тебе стихи. Жизнь не оглянулась и дальше побрела. Мне бы так не сказать. И с небом разговаривает, как за кружкой пива.

— И что дальше?

— А ничего. Деревья вырубили, оставив пни, как надгробья. (Во образ, а?) Приземистые, угрюмые и все поголовно лысые. (Поголовно лысые — это надо запомнить). Это тоже крик моды, но неслышный, больше похожий на молчание. И не потому, что нечем кричать, нечем шуршать, шелестеть, а просто потому, что неинтересно.

Она замолчала, уже не в силах говорить. Я тоже расстроился. И она продолжала, словно ободряя меня:

— Но умные потомки решение нашли: пошли расти негромко, не видно от земли. Приходит в лес деревня, как встарь, в былые дни, глядит: а где ж деревья? Вокруг сплошные пни. Уже никто их не рубит, а они всё равно не растут. Из предосторожности.

— И где они теперь?

— А где ж им быть? Дожди их вымочили, солнце высушило, ветры развеяли в пыль. Видишь, на мне сколько пыли? И каждый пылёнок, махонький, лысенький, воображает себя развесистым деревом. Такие лысые времена. (Какой образ!)

Она заплакала.

— Ты бы там поспрашивал, когда они кончатся, лысые времена. Чтоб мне опять зазеленеть, лесом к небу подняться. Сколько можно, сил уже нет никаких.

Я пообещал. А у кого я узнаю? Наши пни позалазили на такие вершины, что до них никому снизу не дотянуться. Да они никого и не видят — с такой высоты.

— Так я буду ждать, — сказала Пустыня.

Автобиографические сказки

Театр

Лунная ночь.

Апрель.

В парке на скамейке мужчина и женщина.

ЖЕНЩИНА (почти безысходно): И того кот наплакал, и этого кот наплакал. (Целуются).

МУЖЧИНА (саркастически, гневно): Но не всем одинаково. У нас одному кот столько наплакал, что ими обоими занялась прокуратура. (Целуются).

Луна заходит за тучу. Больше ей некуда заходить. Где-то вдалеке плачет кот, что-то кому-то наплакивая.

А может, он и не плачет, может, он так смеётся над нашей жизнью.

Биографические сказки

Смешная жизнь

Всё, о чём рассказано в этих сказках, в той или иной мере имело место в биографии автора. Мера может быть ничтожно мала, но смысл содержать большой. Если же смысл ничтожно мал, в этом вина не сказки, а не дотянувшей до неё биографии.

Рабинович всюду рассказывал этот анекдот, и все смеялись, какая смешная была у Рабиновича жизнь, потому что у них самих жизнь была не очень смешная. Но там, где не видят ничего смешного, потому что не смотрят, а усматривают, вдруг резко перестали смеяться и вынесли Рабиновичу выговор по партийной линии.

Тогда Рабинович стал рассказывать другой анекдот. Потому что он был такой человек, ему непременно нужно было, чтоб вокруг него смеялись. И опять получилось, что он рассказывает автобиографический анекдот, хотя жизнь была не его, а совсем другого Рабиновича.

И там, где не видят ничего смешного и не смотрят, а усматривают, опять резко перестали смеяться и исключили Рабиновича из партии.

Это был для Рабиновича удар ниже пояса, и это опять оказалось смешно. Но там, где не смотрят, а усматривают, до того не увидели ничего смешного, что посадили Рабиновича не на стул. И потом, когда его подняли с ненастула, он стал про это рассказывать так смешно, что все буквально падали от смеха, а те, которые падали с высоты, даже разбивались. Оказывается, они потому и старались не смеяться, чтоб не разбиться от смеха с высоты. И тогда Рабиновича не стали сажать не на стул, а отправили в противоположные места, где можно было удобно сидеть, но не было ничего смешного.

И теперь Рабинович стал рассказывать сказки. Это было уже не так смешно, но люди, которые смеялись на русском языке, смеялись, как над анекдотами, внутренне добавляя что-то своё, запретное, крамольное, и удивлялись, как этот Рабинович с такими сказками ещё остался жив, и они смеялись от не смешного так, как смеются от смешного, а Рабинович не смеялся, потому что он уже прожил жизнь и научился относиться ко всему, что в ней было, серьезно.