Полет Жирафа

Любят слабых гордые сердца,
оттого любовь и правит миром.
Пуще сына, брата и отца
возлюбил младенцев грозный Ирод.
Он над ними и вздыхал, и млел,
государством правил — им в угоду,
Взрослым людям на его земле
от младенцев не было проходу.
Но однажды почта принесла
всю в слезах и подписях бумагу:
«Ирод, Ирод, отойди от зла,
сотвори какое-нибудь благо!»

Грозный Ирод на расправу лих,

и, не видя в мягкости резона,
он для блага подданных своих
объявил младенцев вне закона.
Побрели младенцы по земле,
сирые, без крова и призора.
За последних десять тысяч лет
не было подобного позора.
И опять моленьям нет числа,
за бумагой следует бумага:
«Ирод, Ирод, отойди от зла,
сотвори какое-нибудь благо!»

Ирод всё же царь, а не злодей,

хоть и срывы у него не редки.
Перестал преследовать детей,
приказал им выдать по конфетке.
И — дабы в дальнейшем избежать
толков и досужих разговоров,
он младенцев приказал держать
в специальном доме — под запором.
Но опять моленьям нет числа,
от просящих не ступить и шага:
«Ирод, Ирод, отойди от зла,
сотвори какое-нибудь благо!»

Никуда не спрятаться от просьб,

от петиций никуда не деться…
Вот тогда оно и началось,
это избиение младенцев.
Тяжела ты, шапка, тяжела!
Снова все клянут и укоряют:
«Ирод, Ирод, отойди от зла,
ничего взамен не сотворяя!»

Театр

Правда и Неправда пишут историю одним пером.

НЕПРАВДА (тянет перо к себе, пишет долго, обстоятельно, все больше увлекаясь).

ПРАВДА (тянет перо к себе, пишет торопливо, нервно, поминутно оглядываясь).

НЕПРАВДА (тянет перо к себе).

ПРАВДА (тянет перо к себе).

ИСТОРИЯ: О Господи!

Демосфен

На греческой площади людно.
Усталый и спавший с лица,
какой-то оратор приблудный
тревожит умы и сердца.
Афинское жаркое лето,
его не отыщешь, оно
давно уже кануло в Лету,
куда-то на самое дно.

Кольцом окружая столицу,

столетья над нею встают.
А там, у подножья, толпится
афинский рассеянный люд.
А в центре, как огненный кратер,
как пламя, что рвётся из тьмы,
грохочет, клокочет оратор,
тревожа сердца и умы.

Но что-то не видно тревоги,

скучает афинский народ
и прямо оратору в ноги
оливки лениво плюёт.
И зря вдохновения реки
струит исступлённый пророк…
Эх, греки, эх, древние греки,
вам даже и древность не впрок

Революционный сдержите шаг! [11]

* * *

Вот и рухнули преграды,
воссиял свободы дух.
Разбрелось по полю стадо,
Каждый сам себе пастух.

Но не одолел природы

возвышающий обман.
Так устроена свобода:
каждый сам себе баран.

* * *