Благодаря этим движениям давление в полости среднего уха поддерживается равное давлению окружающего воздуха. При наборе высоты атмосферное давление понижается. Воздух, который находится в полости среднего уха, начинает расширяться и через миллиметровую узость легко выходит в ротовую полость. При снижении давление начинает повышаться. В месте перехода мягкой ткани в хрящевые стенки евстахиевой трубы стенки складываются наподобие лепесткового клапана. При быстрой потере высоты смыкание стенок происходит прежде, чем воздух из ротовой полости успевает проникнуть в воздушную полость среднего уха. Из-за роста перепада давлений барабанная перепонка прогибается внутрь полости среднего уха. Это сопровождается рядом субъективных ощущений: чувством заложенности ушей и понижения слуха, шумом, давлением и болью в ушах. Появление этих неприятных ощущений можно предупредить. Для этого применяются такие приемы, как глотание, движения нижней челюстью и выдох при закрытом рте и зажатых пальцами ноздрях. Носовой зажим пилота аэрофуги заменяет пальцы рук и постоянно смыкает герметично ноздри. «Продувание» этим способом носит название «метод Вальсольвы». В результате имитации выдоха через закрытый рот мягкие ткани евстахиевой трубы разлипаются. Давление перед и за барабанной перепонкой выравнивается, и неприятные ощущения исчезают. Полет аэрофуги напоминал витание в воздухе взвешенных частиц. Она то резко взмывала вверх, то стремительно приближалась к земле. Перед ее пилотом возникали скоротечные ситуации, требующие быстро оценивать расстояния до земли, а при ночном полете различать рельеф местности по свету и тени, не выпуская из рук рычагов управления. Самый слабый насморк вызывает набухание слизистой у евстахиевой трубы, что приводит к ее частичной или полной закупорке. У пилота аэрофуги без наличия зажима для ноздрей на носу возникала бы потребность в частом повторении метода Вальсольви, что отвлекало бы его от выполнения своих прямых обязанностей.
«В лицевых костях имеются полости, которые называются придаточными пазухами носа: лобные пазухи и гайморовы пазухи. Лобные пазухи соединяются с полостью носа лобно-носовым каналом. Он изогнут, длинен и имеет малый диаметр. Давление внутри лобных пазух по этой причине не может быстро выравниваться. При резком снижении там также возникают болевые ощущения, а при отеке слизистой носоглотки неприятные ощущение возможны и при взлете. Здесь помогает обратный маневр Вальсольве — метод Мюллера: втягивание в себя воздуха при закрытых рте и носе»/28/.
Таким образом, носовой зажим являлся неотъемлемым атрибутом летного снаряжения древних пилотов. Судя по рисункам миштекского кодекса Нуттал, созданного около 1400 года н. э., пилоты аэрофуги, даже будучи уже на Земле, снимать носовые зажимы не спешили. Видимо, обладание этим простым приспособлением было предметом особой гордости и престижа. Носовой зажим не был похож на коня, как отдаленный символ двигателя летательного аппарата, ни на птицу — символ крыльев и самого полета. Это не авиационный символ и не эмблема авиации как таковой. Это простая, но вместе с тем весьма необходимая рабочая принадлежность летчика в полете. Если когда-то давно индейцу, к примеру, шел навстречу человек с возбуждающим своей необычностью воображение фигурным зажимом на носу, то ему было сразу понятно, как себя с ним вести. Он знал, что данное лицо с подвеской на носу принадлежит к привилегированному обществу. Это — пилот, герой и полубог. Вспомним, на кого могли равняться древние авиаторы: первыми пилотами на Земле были сыны Неба.
Художественный симбиоз человека и змеи, воспроизведенный с техническим акцентом на гранитной стеле в парке Ла-Вента в Америке, — не единственный в своем роде. На страницах Гамбургского кодекса ацтеков есть аналогичный сюжет (рис. 17). В красивом овале-медальоне из двух рептилий стоя на коленях разместилась женщина. Она сосредоточенно сцеживает в амфору грудь. За ее правым плечом — перекрестье реактивных сопел, прикрепленных к тору. Вслед за писателем и исследователем Г. Хэнкоком о феномене симбиоза человека и змеи хочется слово в слово еще раз повторить его резюме о стеле, где изображен «Человек в змее»:»… здесь нечто большее, чем религиозная символика В нем нечто от жесткой структуры, как будто это конструктивный элемент машинного оборудования».