Полезное прошлое. История в сталинском СССР

Указанные выше процессы требовали возврата к традиционным культурным и историческим ценностям. Русский народ как самый многочисленный, культурно развитый и пролетаризированный рассматривался в качестве этнического фундамента Советского Союза. За непонимание новых требований многие поплатились. Например, поэт Демьян Бедный опубликовал в 1936 году поэму «Богатыри», в которой высмеивал персонажей русского богатырского эпоса, изображая их глупыми и ленивыми. Положительными персонажами выставлялись разбойники, представленные как революционный элемент. Еще недавно это было в порядке вещей, но времена поменялись. По произведению поставили пьесу, вызвавшую возмущение Молотова. На поэму обрушились с критикой: «Фашистская литература говорит, что в России нет народности, не имелось и государственности. В связи с такой трактовкой вся концепция Демьяна Бедного имеет политически вредное направление». Карикатуры на дореволюционное прошлое теперь объявлялись предосудительными.

Д. Бранденбергер трактует такой идеологический переход как поворот к «национал-большевизму», предполагавшему «молчаливое признание превосходства популистских и даже националистических идей над пропагандой, построенной вокруг принципов утопического идеализма». Внедрение этой идеологии происходило постепенно. Окончательно этот курс оформился к 1937 году.

1930‐е годы ознаменовались сменой лидеров в исторической науке. В 1932 году умер пользовавшийся непререкаемым авторитетом в среде историков-марксистов 1920‐х годов М. Н. Покровский. Его смерть оказалась очень кстати. Теории кумира прошлых лет совершенно не вписывались в новые идеологические тенденции. Но смерть М. Н. Покровского не привела к появлению нового лидера из среды самих профессиональных историков. Пустующую нишу главного специалиста по истории занял сам Сталин, что органично вписывалось в процесс формирования культа его личности. Особую роль в этом сыграло его открытое письмо «О некоторых вопросах истории большевизма» в журнал «Пролетарская революция», ознаменовавшее прекращение дискуссий по истории большевистской партии. В связи с этим современный исследователь М. В. Зеленов отметил:

…1930‐е годы характеризуются созданием новых форм идеологического воздействия – прямым обращением Сталина к историкам и в редакции журналов в виде писем…

Необходимо отметить, что Сталину был присущ своеобразный (пусть и потребительский) культ историзма. Исторический подход являлся для него ключевым в решении важнейших вопросов теории и практики. Историк Н. Л. Рубинштейн не без патетики, но совершенно справедливо подметил, что у Сталина «историзм становится основным элементом теории марксизма, основным методом марксистской теории».

Роль Сталина как главного историка и живого классика марксизма-ленинизма, имеющего право критически относиться к отдельным высказываниям в сочинениях уже умерших и канонизированных классиков марксизма, подтвердилась его работой «О статье Энгельса „Внешняя политика русского царизма“». В ней было подвергнуто критике высказывание Энгельса о России как «жандарме Европы». Подчеркивая тот факт, что внешняя политика русского царизма мало отличалась от политики других великих держав, а где-то даже была гораздо честнее и прогрессивнее, Сталин тем самым частично ее реабилитировал, снимая клеймо ее абсолютной реакционности. Статья была опубликована только в 1941 году, но ходила в многочисленных копиях и была широко известна в партийных кругах.

Синхронно с идеологическим перевооружением проходили и институциональные изменения. На базе Института Ленина и Института К. Маркса и Ф. Энгельса был создан единый Институт Маркса – Энгельса – Ленина (ИМЭЛ), целью которого было изучение и издание наследия классиков марксизма-ленинизма. Новое направление внутренней политики потребовало вернуть историческое образование в вузы. Еще в 1931 году были созданы Московский институт философии, литературы, истории (МИФЛИ), а в Ленинграде – ЛИФЛИ. В том же году открылся Историко-архивный институт, входивший в систему НКВД и предназначенный для подготовки специалистов архивного дела. В 1934 году были воссозданы исторические факультеты в МГУ и ЛГУ, исторические факультеты появились во многих педагогических вузах. В 1938 году была открыта специализированная Государственная публичная историческая библиотека (ГПИБ). Происходят изменения и в структуре академических институтов. В 1936 году открывается Институт истории АН СССР, первым директором которого стал историк Французской революции Н. М. Лукин. Новая организационная структура обладала важнейшей контролирующей функцией: за собранными в одном месте историками было проще следить.