Полезный сигнал

С большой стриженой головой, без шеи, красный, носастый, с мохнатыми черными бровями и с седыми бакенами, толстый, обрюзглый, да еще вдобавок с хриплым армейским басом…

Вот и отличная подсказка от Чехова чтецу – «басом». Уже есть важная черта, которую мы интонационно сможем отыграть у микрофона.

Этот Самойленко на всякого вновь приезжавшего производил неприятное впечатление бурбона и хрипуна, но проходило два-три дня после первого знакомства, и лицо его начинало казаться необыкновенно добрым, милым и даже красивым. Несмотря на свою неуклюжесть и грубоватый тон, это был человек смирный, безгранично добрый, благодушный и обязательный. Со всеми в городе он был на ты, всем давал деньги взаймы, всех лечил, сватал, мирил, устраивал пикники, на которых жарил шашлык и варил очень вкусную уху из кефалей; всегда он за кого-нибудь хлопотал и просил и всегда чему-нибудь радовался. По общему мнению, он был безгрешен, и водились за ним только две слабости: во‑первых, он стыдился своей доброты и старался маскировать ее суровым взглядом и напускною грубостью, и во‑вторых, он любил, чтобы фельдшера и солдаты называли его вашим превосходительством, хотя был только статским советником.

Вот тут мы действительно можем поставить интонационную точку. Кончилась экспозиция, дальше идет прямая речь. Через описание двух персонажей нам изложена расстановка сил перед началом драматического действия.

По отдельности здесь практически каждое предложение – перечисление качеств. А абзац в целом – перечисление достоинств и недостатков персонажа. Ключевое слово здесь «перечисление». Это прямое указание на то, что интонационных точек внутри этого абзаца быть не может.

С перспективой разобрались, давайте посмотрим, как этот отрывок может подсказать нам манеру исполнения.

Обратите внимание, почему Чехову понадобилась такое подробное описание Самойленко против краткого описания Лаевского? С одной стороны, потому что Самойленко, говоря киношным языком, – эпизодник, текста у него в отличие от Лаевского, главного героя, гораздо меньше. С другой стороны, мы, читавшие текст полностью, чувствуем себя его демиургами и знаем, что автор Лаевского недолюбливает, а вот Самойленко ему симпатичен.

И вот вам вопрос, ответ на который определит вашу манеру работы перед микрофоном: нужно ли уже на этих первых абзацах, где описываются персонажи, интонационно выявлять к ним какое-то авторское отношение? Или его выгоднее пока спрятать? Отвечаем: предпочтительнее второе, потому что в противном случае вам нечего будет дальше играть – всё уже будет сыграно. Если вы начнете раскрашивать интонациями все эти эпитеты «человек смирный, безгранично добрый, благодушный и обязательный», да еще и добавите баса, чтобы «погрузить слушателя в образ» – пиши пропало. Не открывайте сразу все карты! Максимально выгодно будет интонацией сообщить от автора вот какое отношение: «Друзья мои, здесь не все так просто, как кажется с первого взгляда. Тут мало на поверхности, тут больше в глубине. Кое-что важное стоит за этим». Иначе Чехов просто не рассказывал бы нам эту историю, верно? Вот что надо вытаскивать во втором абзаце, а не описание портрета Самойленко. Вот где уже включается «внутренний режиссер».

И когда в следующем диалоге Чехов опосредованно сообщает нам о сути происходящего, когда Лаевский прикрывает рассказ о себе разговором о некоем третьем лице, то становится очевидным авторское предупреждение – «здесь не все так просто».