Полгода из жизни капитана Карсавина

Что ни говори, хороший помощник Анне попался. Когда же Макосов сбил атакующего их «мессера», она окончательно признала и мудрое решение конструктора Ильюшина о создании для фронта именно двухместного штурмовика.

А немцы тем временем откатывались понемногу восвояси, навсегда оставляя столь желанную для рейха благословенную русскую землю. В середине сентября сорок третьего года наши войска освободили Новороссийск. В октябре от противника была очищена коса Чушка и высажен десант севернее Керчи, затем десант — на Эльтиген. Сколько боевых вылетов совершили тогда штурмовики к нашим десантникам, доставляя по воздуху контейнеры с боеприпасами, продовольствием, медикаментами! Но легко сказать — доставляли. Это ведь и пройти сквозь заслоны зениток, и точно рассчитать с воздуха сброс на крошечный пятачок столь необходимого груза, да тоже под ураганным огнем всего, что только могло стрелять.

Но вот очищен от врага Таманский полуостров, началось освобождение Керченского. Анну вызвали как-то в штаб и дали задание:

— Вам приказ шестеркой пролететь вдоль линии фронта. Найдете объект для удара — бейте! Словом, смотрите по обстановке.

Эх, чего же лучше желать-то боевым экипажам, не привыкшим прятаться за чужие спины. Вот где свобода! Конечно, вдоль линии фронта — не поперек. Тут по тебе зенитки бить будут столько, сколько вдоль той линии лететь будешь. И Анна, бросая штурмовик по курсу, то увеличивая, то уменьшая скорость, то и дело напоминала ведомым:

— Маневр, маневр!.. — И наконец: — С маневром в атаку!..

Это уже была цель. Значит, ведущая группы что-то увидела. Да, собственно, как было и не заметить, если вдруг укутанные зеленью сады заговорили тяжелым танковым огнем. В ответ Анна сначала ударила по тапкам эрэсами. На выводе из пикирования в прицел штурмовика попала автомашина — ее она разнесла пушечной очередью. Повыскакивавшие из кузова машины гитлеровцы заметались в панике — тут им досталась серия бомб, да еще Макосов прошелся из крупнокалиберного пулемета…

Однако успокаиваться в боевом вылете нельзя до тех пор, пока не приземлишься и не оставишь кабины своего самолета. Только вот, казалось, всей шестеркой обработали участок линии фронта, откуда ни возьмись «мессеры». Истребитель — он и есть истребитель. Свой ли, чужой — в небе за ним последнее слово. Он навязывает в бою волю, завоевывает господство в воздухе. Встретишь — тут лучше ретироваться поскорее, обойти маневренную машину, а если это не удастся — стать в оборонительный круг да незаметно увлекать, затягивать противника на свою территорию.

Хотя это тоже — легко только говорится. А как сделать, особенно если против твоей шестерки десять «мессершмиттов»?.. «Следи, Макосов, следи…» — приговаривала про себя Анна и сама краем глаза отсчитывала: сбит наш «як», должно быть, из группы прикрытия, за ним на дно пошел «мессер»… Но вот загорелся штурмовик.

— Прощайте, братцы!.. — донеслись последние слова, и холодные морские волны навсегда поглотили тяжелую машину под номером двенадцать — будто минуту назад ничего здесь и не произошло.

«Мессеры» ушли. Снова заработали зенитки. Что-то раскаленное пробило фонарь, и, оглянувшись, Анна заметила на бронестекле, разделяющем ее кабину и кабину воздушного стрелка, следы крови.

— Макосов! Макосов!.. — позвала она, но стрелок молчал. Тревожно забилось сердце: «Да жив ли?..» И вдруг Анна обнаружила, что над территорией противника осталась совсем одна. Самолет перестал слушаться рулей управления, должно быть, перебило тяги и его разворачивало почему-то на запад, а вся группа все дальше и дальше уходила в противоположном направлении.

С большим трудом Анне удалось справиться — развернуть машину на свою сторону. Но снова налетели «мессеры», атакуя подранок.

— Макосов, как слышишь? — еще раз попыталась вызвать она своего стрелка, однако безуспешно, и тогда Анна крикнула на весь эфир:

— Держись, Макосов! Мы еще повоюем!..

Где-то уже над Керченским проливом «мессершмитты» отстали — здесь безраздельно властвовали наши истребители. А вскоре показался и аэродром, приземляться на который Анна решила с ходу.

После посадки бросилась к кабине стрелка:

— Жив! Жив Макосов!.. — и припала к израненной боевой машине.

Недели через две приказом по полку Анне Егоровой назначили в экипаж нового стрелка — Евдокию Назаркину. Раненый Макосов попал в медсанбат, и начальник политотдела корпуса полковник Тупанов загорелся идеей создания на штурмовике женского экипажа.

— Впервые в мире будет! — с гордостью сообщил он. На том и порешили — впервые.

А к этому времени 805-й штурмовой авиаполк уже третий раз — с начала боев на Тамани — пополнялся самолетами и личным составом. Где-то на подходе была группа молодых пилотов, не участвовавших в боях. «Пополнение… пополнили… Слово-то какое казенное — будто свежих бубликов в хлебный ларек подбросили…» — подумала Анна, услышав эту новость от начпо Тупанова.

— Придется учить, — заметил он и как бы между прочим сообщил: — Вы, Егорова, отныне штурман полка.

— Как штурман? — вырвалось у Анны. — А Карев?

— А Карев — заместитель Козина. Устраивает?