Полгода в заключении (Дневник 1920-1921 годов)

Маню зовут в тюрьме "Манька-мешигенер" (сумасшедшая). Странное явление эта Манька, ей всего 21-ый год, а лицо старухи: большой беззубый рот, слепой глаз, лицо в больших шрамах. Брошена на улицу с четырех лет - знает весь преступный мир города. Беспорядочное, сумбурное существо, - крикливое, истерическое. Слово "мешигенер" как нельзя более пристало к ней. Она всегда смеется, и в этом беспрерывном смехе и шрамах на лице, есть что-то жуткое до боли.

История ее такова. В ЧК решили ее поймать; на нее указала Роза Вакс. Надеялись с ее помощью поймать целую шайку бандитов,

- "Манька всех знает, значить, выдаст". Поймали в пекарне, пришло много людей, Роза распоряжалась. После очень долгих поисков удалось вытянуть на улицу одну лишь эту слабую женщину. Вид Маньки, покрытой мукой, {59} был жалок и смешон, но ее повели в ЧК. Там, подстрекаемые Розой, бросились на нее 6 человек. Надеялись извлечь признания, ждали, что назовет товарищей. Но Манька оказалась духом сильнее, чем думали, - она молчала. Тогда бросились ее избивать, били беспощадно. Била Роза, били остальные. Исполосовали тело, рот превратили в дыру, отуманили глаз. Разочарование, что найдена одна слабая женщина, усиливало удары. Но Манька так и не предала друзей. Только, когда она начала истекать кровью и ей угрожала смерть, прекратили побои. Ее передали врачам.

Вечером того же дня.

Только что подошла к открытой форточки. Ночь звездная, чудесная. Так чиста она и так далека. О, как сильно почувствовала я свое заключение и весь тот ужас, что делается вокруг меня.

16-го.

Ночью был переполох. Проснулись от густого дыма. Нельзя дышать. Крикнули, бросились к дверям, стали колотить железную дверь. Ключ оказался у начальства, в другом здании. А пока можно было задохнуться. Где-то горело. Наконец, потушили и открыли двери. Когда узнали, что благополучно, многие роптали:

- "Помешали спать".

{60} Удивительный русский народ - лишь бы спать; а там и сгорать можно!

Солнечный день. Даже наши стеклышки веселы - и к нам свет проник! Капли от снега бегут по решеткам. На прогулке тоже будто веселее стало. Побежали все вокруг бугра. Солнце показалось, и на щеках у людей точно разгладились морщины, глаза засветились. - Господи, когда же свобода? Эта стена как каменный пояс.

Мелькает на прогулки совсем юная девочка, с крашеными в ядовитую краску волосами. Лицо смазливое; говорят, "чекистка". Под коротеньким пальто ярко-фиолетовые чулки, неизменно фиолетовые. Невольно спрашиваешь себя - все одна ли пара? Есть еще одна, на которую обратила внимание. Очень уж сытая, из "буржуек" - сразу видно. Толстая, здоровая еврейка, лицо очень красное; на ней дорогое зеленое пальто. При ней мальчик лет 8-ми. Бедный мальчик растерянно стоить в середине круга и помахивает палочкой. В тюрьме есть еще один, трехлетний мальчик, но тот уже год здесь и освоился.

Встретила в коридор "сестру". Бросилась к ней расспрашивать о Кике. Она его вспомнила по тому же одеялу и вьющимся волосам. Говорить, поправляется. Пищу носят художники {61} каждый день. Записку мою она не взяла, сказала: - "Не велено".

Я отправила другим путем. Зная его бурный непокорный характер, понимаю насколько тягостно такое заключение. А тут болезнь и одиночество сразу. Прошу особенно заботиться о нем.

Опять принялась за тихую жизнь и усадьбы Тургенева...

Сегодня кража в камере. Правда, кражи постоянное явление, но сегодня это совершено у самой бедной женщины.

Есть у нас такая. Ее привели сильно заплаканную, завернутую в платок, не молодую, со стриженными волосами. С тех пор она все время плачет, тихо, про себя, как-то некрасиво.

В ее всегда перевязанной платком фигуре, серой и неловкой, есть что-то, что вызывает досаду. Ее не любят, вероятно, оттого, что горе у нее скучное.

Сегодня ночью взяли у нее из под головы все, что она имела. Она долго ничего не получала, а вчера принесла дочь - девочка лет десяти. Она при этом даже поделилась со всеми "неимущими", - а тут этот случай.

Вечером танцы. Оля и Лиза близко, близко держатся друг друга, то наступая, то сливаясь в одно тело. Безудержно аплодируют кругом. Адочка, в атласных туфельках, {62} прибежала посмотреть. Из других камер доносится пение.

Там своя жизнь, не удушишь ее так легко.

17-го.

Рассвет встретила Оля петушиным криком. Оля и Дуся (Обе молодые преступницы из уголовных.) лежат обе под столом (другого места нет), как в гробу. - Насчет этого вечные шутки.

Сегодня вздумалось ей встретить день отчаянно хриплым криком молодого петуха. Всех сразу разбудила, и все рассмеялись.

Днем обычная прогулка. - Легко морозило. Лиза и Оля так растанцевались с вечера, что и во дворе тоже продолжались танцы. Оля, по обыкновению, нага, сверху набросила лишь тулуп. Тело и молодые груди то и дело виднеются под мехом. Отчаянная она, ее и холод не берет.

Вернулись в камеру как всегда. Вдруг около четырех часов - вызывают: "Засядкина, Новикова". (Оля Засядкина, Дуся Новикова.)

По побелевшему лицу Оли я все поняла...