Поля доброй охоты

Рассвет разогнал чахлую болотную нежить, и только старик упрямо торчал за заговоренной чертой, не желая верить, что и без того редкий путник ускользает из его владений. Только теперь, когда Олег, свернув лагерь, переступил черту, это был не доброжелательный дедушка-грибник, а темный высокий монах с желтыми глазами и в черной одежде. Он заступил молодому человеку дорогу и грозно оскалился:

– Не пущу! Загрызу, смертный! Нет тебе туда дороги, назад поворачивай! Не то комаров травяных на тебя выпущу, мошкару подниму, змеям холодным загрызть велю. Слизняки жирные глаза твои выедят, черви ходы в ногах прогрызут…

– Нет в тебе силы, хозяин болот, – брезгливо поморщился ведун. – Твоя власть в обмане, а не в руках и клыках. Коли смертный за тобой не идет, тебе его не свернуть.

Середин невозмутимо сдвинул монаха немного в сторону и прошел мимо него.

– Ты еще вернешься, путник! – угрожающе крикнул ему вслед болотник.

– Вернусь, – не стал с ним спорить молодой человек. – В следующий раз постарайся не хромать.

Впереди было еще несколько чавкающих низин, густо заросших осинами и ивами, бескрайний березняк, сменившийся странным кочковатым лугом, потом опять березняк пополам с поднявшейся до пояса травой. А река впереди все не показывалась и не показывалась, равно как и никаких ручьев, прудиков, луж и родников. У Олега, конечно же, была фляга. А вот у лошадей – нет. При этом путь все время шел ощутимо вверх. Когда день повернул к закату, ведун сломался и поклонился травникам и полевикам, надеясь на их покровительство. Правда, достойного подношения у него для духов не было, пришлось ограничиться добрыми словами.

Однако почти сразу после наговора с цветов поднялись две шоколадницы и, кружась, запорхали перед его лицом. Ведун двинулся вслед за бабочками, пересек бугристый луг, потом целое поле иван-чая, обошел осинник и… увидел впереди деревенский дворик, составленный из срубленных угол к углу сараев и избы-пятистенка. Перед воротами стоял колодец. Видимо, далеко окрест это был единственный источник воды, раз уж духи направили Олега сюда, а не к природному прудику или роднику.

Двор выглядел заброшенным – тихий и спокойный, ни мычания, ни хрюканья, ни гавканья, ни ржания. Темные от времени стены, покосившиеся ворота, но главное – ни поля поблизости, ни стогов, ни жнивья. Самое время сено на зиму заготавливать – а никто и не чешется.

Однако, когда молодой человек завозился у колодца, проверяя исправность ворота, калитка открылась, и из нее вышла девочка лет пяти в криво сляпанном платье из серого истертого полотна.

– Вот это да… – Середин вздрогнул от неожиданности, повел кистью с примотанным крестиком. Крест не грелся. Выходит, девочка самая настоящая, не морок и не посмертный дух. – Ты откуда?

– Меня зовут Годица, – громко произнесла девочка и сунула в рот большой палец.

– Здорово. А меня Олег. Твои родители дома?

– Папа с мамой умерли.

– Как же ты живешь?

Малышка ответить не успела. Калитка открылась еще раз, оттуда выглянула девочка постарше, лет двенадцати. Русоволосая и большеглазая, как болотный призрак, но тощая, как велосипедная спица. Платье на ней было столь же уродливым, как на сестрице, голову покрывал платок из полотна, из-под которого свисала тонкая одинокая косичка. То есть для замужества девица была еще слишком молода или просто поленилась вплетать ленту в этакой глуши.

Старшая неожиданно низко поклонилась, взмахнула рукой, едва не чиркнув ею по пыли.

– Здравствуй, путник русский. Будь гостем желанным в нашем доме. Входи через порог, отдохни с дороги. Мы на радостях стол накроем, баню истопим, спать уложим.

– Благодарю за приглашение, но у меня… – оглянулся на лошадей Олег. – Вот скотину напоить нужно, расседлать, почистить.

– Не беспокойся, путник, проходи, отдыхай, все сделаю. Гость в дом – радость в дом. Сейчас Святозар с огорода придет, баню затопит.

– Ее зовут Беликой, – торжественно сообщила младшая девочка.

– Здравствуй, Белика.

– Здравствуй, путник, – еще раз поклонилась она. – Не стой за дверьми, проходи за порог.

– Олег, – кивнул ведун, входя во двор. – Меня зовут Олег.

Внутри все выглядело таким же заброшенным, как и снаружи. Правда, здесь гуляли полтора десятка кур во главе с черно-красным петухом. Увидев гостя, он взмахнул крыльями и громко, заливисто закукарекал.

Один из сараев к дому стоял не плотно, между ним и срубом имелась калитка. Опыт Середина подсказывал, что натоптанная дорожка ведет к нужнику и на огород. В проем можно было разглядеть ровные грядки с едва завязавшейся капустой, с реповой и свекольной ботвой.

Забежав в один из сараев, Белика взяла корыто, вышла обратно на улицу, споро начерпала воды, стала расседлывать подтянувшихся к поилке скакунов. Вскоре через огородную калитку зашел паренек с огромной охапкой мокрицы в руках, кинул на землю – и весь куриный выводок тут же яро накинулся на нее, клюя и разрывая лапами. Парень выглядел чуть постарше, одет был так же, как и девочки: в грубо скроенную рубаху и штаны из простого полотна. Тоже русый и тоже тощий.