Поля крови. Религия и история насилия

После вывода советских войск Запад утратил интерес к этому региону. Афганистан и Пакистан были совершенно обессилены затянувшимся конфликтом. Долгие годы в Пакистан из Соединенных Штатов и стран Персидского залива стекался гигантский поток денег и оружия. Этот поток давал экстремистским группам доступ к современному вооружению, которое попросту разворовывалось в процессе разгрузки. Таким образом, хорошо вооруженные экстремисты нарушали монополию государства на насилие и получали возможность действовать вне закона. Чтобы защититься, почти все группировки страны, религиозные и секулярные, создали собственные военные образования. Более того, после Иранской революции Саудовская Аравия, учитывая присутствие существенной шиитской общины в Пакистане, увеличила помощь деобандским медресе, чтобы создать противовес шиитскому влиянию. Это позволило деобандцам обучать большее число людей из бедных слоев общества. Они принимали детей бедных крестьян, которые были арендаторами у шиитских землевладельцев: такие юноши приходили в медресе с антишиитскими предубеждениями, которые затем увеличивались в ходе образования.

Изолированные от остального пакистанского общества, эти «студенты» (талибы) сплотились с 3 млн афганских детей, осиротевших в ходе войны и попавших в Пакистан как беженцы. Все они были травмированы войной и нищетой и воспитаны в жесткой, формалистической и крайне нетерпимой форме ислама. Они не умели критически мыслить, были укрыты от внешнего влияния и пропитывались сильными антишиитскими настроениями{1667}. В 1985 г. деобандцы основали в Пакистане группировку «Солдаты спутников пророка», призванную устрашать шиитов, а в середине 1990-х гг. появилось два еще более воинственных деобандских течения: «Армия Джагнви», которая специализировалась на убийстве шиитов, и «Партизанское движение», которое боролось за освобождение Кашмира. В ответ на агрессию шииты сформировали группировку «Солдаты Пророка в Пакистане» убили немало суннитов. Подумать только: веками шииты и сунниты жили мирно в этих местах. Но из-за холодной войны, которую вели Соединенные Штаты в Афганистане, и саудовско-иранского противостояния конфликт между ними дошел почти до гражданской войны.

Афганский «Талибан» сочетал пуштунский племенной шовинизм с деобандским ригоризмом, агрессивной и гибридной формой ислама, крайне нетерпимой к иным идеологиям. После вывода советских войск Афганистан погрузился в хаос, и когда талибам удалось захватить власть, пакистанцы и американцы усмотрели в них приемлемую альтернативу анархии. Их лидер мулла Омар был убежден, что люди по природе своей хороши и, если их направить на правильный путь, не потребуется ни государственного принуждения, ни даже системы социального обеспечения и здравоохранения. Поэтому централизованного правительства не было, а население управлялось местными талибскими комитетами. Последние налагали столь драконовские наказания за малейшие нарушения исламского права, что частичный порядок быстро восстановился. Глубоко враждебный современности (которая пришла в эту страну в форме советских танков и авианалетов), «Талибан» руководствовался традиционными племенными нормами, которые считал уставами Божьими. Интересовали его лишь местные дела, а до глобальных замыслов бен Ладена дела не было. Однако мулла Омар был признателен арабо-афганцам за поддержку в ходе войны, и когда бен Ладена изгнали из Судана, он принял его в Афганистане. В ответ бен Ладен поспособствовал улучшению инфраструктуры в этой стране{1668}.