Поля крови. Религия и история насилия

В отличие от конфуцианцев, Мо-цзы не видел в войне ничего хорошего. С точки зрения бедняка, она вообще бессмысленна. Война губит хлеба, уносит множество мирных жизней, попусту расходует оружие и лошадей. Правители уверяют, что завоевание территорий обогащает и укрепляет государство, но на самом деле выигрывает лишь крошечный процент населения, а захват даже маленького города может повлечь за собой такие тяжелые потери, что некому будет обрабатывать землю{370}. Мо-цзы полагал, что благой можно назвать лишь такую политику, которая обогащает бедных, предотвращает бессмысленные смерти и содействует общественному порядку. Однако люди эгоистичны: они примут цзянь ай, только если их убедить неопровержимыми доводами, что их благополучие зависит от благополучия всего человечества, а значит, без «цзянь ай» они сами не заживут в процветании, мире и безопасности{371}. Поэтому «Книга Мо-цзы» содержала первые китайские упражнения в логике. Все они призваны доказать: правителям война невыгодна. И поныне актуальны слова Мо-цзы о том, что из губительного цикла насилия можно выбраться, лишь если правители «будут заботиться не только о себе самих»{372}.

В Древнем Китае Мо-цзы чтили больше, чем Конфуция, поскольку в лихие времена его учение было актуальнее. К V в. до н. э. небольшие княжества были окружены семью большими «сражающимися государствами»: Цзинь (распалось на царства Чжао, Вэй и Хань), Ци, Цинь с соседним Шу на западе и Чу на юге. Их огромные армии, железное оружие и смертоносные арбалеты оказались столь грозными, что любое государство, не выставившее равных сил, было обречено{373}. Вдоль границ инженеры выстроили оборонительные стены и крепости, в гарнизонах служили профессиональные воины. При поддержке сильной экономики армии действовали очень эффективно: их отличали слаженность, четкая стратегия и хорошая подготовка солдат. Жестко прагматичные, они не тратили время на «жэнь» и ритуалы, а в битве никого не щадили. Один военачальник заявлял: «Все, кто обладает какой-либо силой, – наши враги, даже если это старики»{374}. Впрочем, опять же из сугубо прагматических соображений, новые военные эксперты не советовали злоупотреблять грабежами и насилиями{375} и во время походов старались не повредить урожаи, основное богатство государства{376}. Война перестала быть учтивой игрой, руководимой ли с целью обуздать агрессию. Она превратилась в науку, где во главу угла ставятся логика, разум и холодный расчет{377}.

Мо-цзы и его современникам казалось, что китайцы вот-вот перебьют друг друга. Однако задним числом видно, что они мучительно и трудно пролагали путь централизованной империи, которая в какой-то степени установит мир. Постоянные войны периода Сражающихся царств выявили одну из вечных дилемм аграрного государства, а именно: если аристократов не обуздывать, то они (со своей военной подготовкой и гипертрофированным чувством чести) будут постоянно лить кровь из-за земли, богатства, престижа и власти. В V в. до н. э. «сражающиеся государства» начали ассимилировать традиционные княжества и воевать друг с другом, пока в 221 г. до н. э. не осталось лишь одно из них. Его правитель стал первым императором Китая.

Всматриваясь в данный период китайской истории, мы видим, сколь ошибочно полагать, будто тот или иной набор «религиозных» верований и обычаев неизбежно ведет к насилию. Перед нами люди, которые опираются все на те же мифы, созерцательные практики и идеи, но избирают совсем иную линию действий. И хотя сражающиеся царства развивались в направлении этоса, напоминавшего современный секуляризм, их практичные стратеги считали себя мудрецами, а войну – одной из разновидностей религии. Их героем был Желтый император, и военачальники думали, что, подобно его учебнику военной стратегии, их собственные методики даны свыше.