Поля крови. Религия и история насилия

В 610 г., когда вспыхнула ирано-византийская война, один купец из Мекки в арабском Хиджазе пережил удивительное откровение во время священного месяца Рамадан. Уже несколько лет Мухаммад ибн Абдулла совершал ежегодные ритриты на горе Хира неподалеку от города{841}. Там он постился, молился, раздавал милостыню и размышлял о проблемах своего народа, племени курайшитов. Всего несколькими поколениями ранее их предки влачили жалкую жизнь в пустынях северной Аравии. Потом разбогатели, как и мечтать не могли, а поскольку в тех засушливых местах возделывать почву практически невозможно, богатством своим были обязаны торговле. Столетиями номады (бадави) кое-как кормились, пася овец и разводя лошадей и верблюдов. Однако в VI в. изобрели седло, которое позволило перевозить на верблюдах значительно более тяжелые грузы. В результате через аравийские степи в Византию и Сирию потянулись караваны из Индии и Восточной Африки, Йемена и Бахрейна, а бедуины помогали находить путь от оазиса к оазису. Мекка возникла как караванная станция, и курайшиты стали посылать собственные торговые экспедиции в Сирию и Йемен. Товары же обменивались на ежегодном цикле базаров (суков) по всей Аравии{842}.

Процветание Мекки строилось и на том, что она была паломническим центром. Под конец сезона базаров арабы стекались отовсюду для совершения древних обрядов вокруг Каабы – древнего святилища кубической формы, расположенного в центре города. Культ и торговля были нераздельны: кульминацией хаджа (паломничества) служил семикратный обход Каабы (таваф), как бы воспроизводивший цикл базаров. Это придавало коммерческой деятельности арабов духовное измерение. Тем не менее успех успехом, а Мекка претерпевала социальный и моральный кризис. Старый племенной дух уступил этосу зарождающейся рыночной экономики, и семьи соперничали друг с другом за богатство и престиж. Вместо того чтобы делиться товарами (раньше в пустыне иначе было не выжить), семьи сколачивали личные состояния, и новая коммерческая аристократия пренебрегала тяготами бедных курайшитов, даже захватывала наследства сирот и вдов. Богачам нравилась только что обретенная безопасность, но жертвы ощущали себя потерянными и дезориентированными.

Поэты славили бедуинскую жизнь, но она была тяжелой и неустанной борьбой множества людей за малое количество ресурсов. Вечно находясь на грани голода, племена вели нескончаемые битвы за пастбища и воду. Набеги (газу) были очень важны для бедуинской экономики. Во времена скудости бедуины вторгались на территорию соседей и уводили верблюдов и скот, пищу и рабов, однако старались никого не убивать, чтобы избежать вендетты. Подобно большинству скотоводов, они не видели ничего плохого в набегах. Газу были своего рода национальным спортом. Их осуществляли со сноровкой и даже рисовкой по определенным правилам, в которых бедуины находили немалый смак. Это был жестокий, но простой способ перераспределения богатств в регионе, где ресурсов на всех не хватало.

Сверхъестественное бедуинов не слишком заботило, однако они придали смысл своей жизни, изобретя кодекс чести. Этот кодекс назывался мурува. Данное понятие сложно перевести: здесь и отвага, и терпение, и стойкость. Суть была жестокой. Члены племени должны мстить за любое зло, причиненное их группе, защищать слабых собратьев и биться с врагами. Если честь племени под угрозой, каждый обязан ее отстаивать. Однако важнее всего необходимость делиться ресурсами. Степные племена не выжили бы, если бы одни люди копили богатства, а другие умирали с голоду; никто не поможет тебе в беде, если в достатке ты скупился. Однако к VI в. недостаточность мурувы стала очевидной: она не могла остановить межплеменные войны, которые все усиливались. Теперь чужаков считали лишними и бесполезными и без зазрения совести убивали, если это требовалось для защиты племени{843}. Даже идеал отваги носил ныне исключительно воинственный характер, ибо сосредотачивался не на самозащите, а на предупредительном ударе{844}. Мусульмане обычно называют доисламский период словом «джахилия». Обычно это переводят как «невежество». Однако основное значение корня джхл связано со «вспыльчивостью». Имеется в виду острое чувство чести и престижа, гипертрофированная гордость и хроническая склонность к насилию и мстительности{845}.