Поля Крови

Это из их тел вырывалась тёмная пелена, заставлявшая наставников отшатываться, а простых воинов с воплями бежать прочь.

Как я мог об этом забыть?

Ещё я вспомнил давний разговор матушки с отцом. Тот самый, который случился незадолго до дня, когда я убил Флайма. Отец тогда обвинял матушку в том, что я напугал слугу Устрашением, какой-то внешней техникой.

Ничего подобного я тогда, конечно, не делал. Зато мог делать сейчас. Хотя не стал за это время ни адептом внешних техник, ни Кровавым воином, лишь продолжал нести в своих жилах ихор Безымянного. И раз Предок Амания наказала мне стать сильней...

Почему бы не назвать эту мою тёмную пелену пеленой Устрашения?

Ни Кодик и никто другой не заметили в тех схватках, где я использовал её, ничего странного, но мне всё же нужно быть очень осторожным и применять её как можно осторожней. Чем меньше странностей вокруг простого Возвышенного мечника, тем лучше.

Прошло два дня и к размышлениям я добавил тренировки. И да. Неспешно выполняя привычные движения Меча льда и света, опуская клинок на чучело из прутьев, я уверился в своей правоте.

Если сконцентрироваться на движениях, то я проявлял в мире суть умения: мои призрачные клинки превращались в льдинки. Пока только в Дожде клинков, но с каждым днём всё легче и легче.

И немало мне в этом помогали другие воспоминания. Об отце и тренировках бок о бок с ним, о его рассказах о сути пути меча.

«Меч — это слияние стали и тела, желания и навыка, движений и жара души. Умение нашего Дома — это прозрачность горного воздуха, это холод ледников, это леденящая буря. Ты должен заглянуть в себя, поднять взгляд на вершины наших гор, увидеть, как свет Каразо отражается от снежных шапок.»

Конечно, с горами и снегом тут, между югом и центром королевства было туго, но со мной оставались моя память и воображение. А уж желания ощутить на коже дуновение прохладного ветерка у меня было хоть отбавляй.

Уверен, скоро мне дастся и второе из умений Меча льда и света.

А ещё, если использовать лишь первые два движения, да ещё и не заботиться о точности, а не переплавившийся в умение меча жар души принять из стали обратно и не просто принять и сохранить в руке до следующего удара, а влить обратно в жилы и провести по телу ещё раз вместе с ударом сердца, то...

С каждым таким оборотом жара души обычный простой удар, сопровождаемый самое большее полотнищем огромного призрачного меча, становился всё сильней.

Первый удар оставлял на чешуйке доспеха старшего воина лишь царапину. Четвёртый прорубал её, как прорубают льдинки Стены клинков.

Вот только Стена в проявлении мне ещё недоступна. И что проще сделать? Сгустить её в бою, точно повторив движения? Или просто четыре раза взмахнуть мечом, разгоняя по кругу жар души?

Странный вопрос.

Половинки чешуйки я подобрал. Повёл плечами, проверяя раны на спине. Хорошая мазь, Клинок зелёной весны не обманул. Можно, пожалуй, и к Глеболу сходить. Хватит отдыхать.

Пора бы уже проверить и то, как я создаю лёд. Если мои предположения верны, то это будет шестой круг жара души. Но не на окраине же лагеря наносить этот шестой удар? Здесь столько посторонних глаз.

Стоило мне о них подумать, как навстречу из-за шатра вышел Адалио. Пыльный и зло кривящий губы. Смерил меня взглядом:

— Уже хорошо выглядишь.

— Так и есть. Пойду доложусь Глеболу.

Адалио кивнул:

— Да, не хватало ещё, чтобы разряженному петуху первым донёс что-то наш новый гаэкуджа.

Про нового гаэкуджу я понял сразу. Хасок ещё в первый день, когда принёс мне запас мази, шепнул, что Визир только что на его глазах получил зелёную бляху гаэкуджи из рук хоу Учлуна.

А вот про петуха... Адалио уже добрался до тренировочной площадки, когда до меня дошло. Герб хоу Учлуна. Назвать его петухом это немалое оскорбление. Пожалуй, Адалио мне доверяет, если позволяет себе быть таким несдержанным на язык при мне.

Или же сейчас злость ему затмевает разум. И судя по той ярости, с какой Адалио обрушил на чучела Стену клинков, верно скорее второе.

***

Король Лавой перевёл дыхание. Сил ругаться уже не оставалось. Это бегство...

Это позорное бегство, когда армия во главе с королём на глазах своего осаждённого города показывает спину...

Лавой не хотел войти в историю рода как Лавой Беглец или Лавой Трус. Он хотел вернуться под стены города и стереть там реольцев в порошок. Но не мог.

Высокий и беловолосый мужчина в шёлке идаров, правда, без герба на плече, развёл руками:

— Ваше величество, ругайтесь не ругайтесь, но вы не сможете мне сказать, будто не получали моих докладов об изменениях в Реоле. Я лично вручал их вам из рук в руки. Может быть, вы не читали их?

Кое-кто из советников короля с удивлением и даже страхом покосился на наглеца.

Король Лавой же лишь процедил сквозь зубы:

— Читал.

Беловолосый скривил губы:

— Тогда тем более я не понимаю вашего возмущения. Я не раз открыто говорил, что нельзя действовать полумерами. Что запрет на смертельные схватки — это не более чем попытка закрыть глаза на то, что идары старшей крови слабеют не то что с каждым поколением, а с каждым годом. Но все мои предложения вы рубили на корню.