Поляки в Сибири в конце XIX – первой четверти XX века: историографические традиции, новые направления и перспективы исследований

Поражение в войне с Японией и события революции 1905 г. все же показали слабость России. После революционных потрясений консервативные реформы Столыпина должны были способствовать стабилизации общественного строя и сохранению автократической модели власти. С этим было связано изменение модели коллективного владения и возделывания земли крестьянами на индивидуальное, а также ускорение процесса начатой еще министром С. Ю. Витте колонизации обширной территории Российской Азии. Это должно было разрядить социальное напряжение не только в центре, но и на окраинах (контуры колонизации Сибири во второй половине XIX в. см.: [26], сравните с описанием этого явления российским историком: [27; 28]). Предложение участия в этих процессах модернизации было адресовано, в частности, населению западных провинций, в том числе таких наиболее развитых, как земли бывшей Речи Посполитой.

О том, каким целям и проектам оказались подчинены эти модернизационные шаги, говорят концепции тогдашних российских геополитиков. В то время не только в России набирали популярность теории, объясняющие влияние географии на политику, описывающие происходящие процессы установления великими колониальными империями своего господства в мире. Они поделили между собой земной шар, создав систему великих держав. Чтобы занять в ней место и справиться с нарастающей конкуренцией, Россия должна была сохранить стабильность собственного общественного строя и активировать потенциал, накопленный в результате многовековой экспансии.

Описывающий эти процессы современник, британский создатель целой геополитической школы Хэлфорд Маккиндер отмечал, что будущее мира будет принадлежать не морским державам, как это было ранее, а континентальным [29]. Наибольшего достигнут те страны, которым удастся открыть свои недра для разработки и высвободить скрытые там ресурсы [30, с. 109–111]. Такое будущее могла иметь перед собой и Россия, владеющая негостеприимным «сердцем суши» и проводящая центробежную экспансию к морям и океанам [31; 32, с. 27–97, 159–219, 297–323]. Раскрытия ее потенциала опасались не только британцы, позицию которых выражал Маккиндер, но и немцы.

Один из создателей российской геополитики Вениамин Петрович Семенов-Тян-Шанский, сын знаменитого путешественника и первооткрывателя азиатских краев Петра Петровича Семенова-Тян-Шанского, автор альтернативной по отношению к Маккиндеру концепции, описывающей политическую географию России, определял её положение как модель континентальной империи «от моря до моря». Российским ответом на вызов, каким был контроль над обширным сухопутным пространством, должна была быть опора на внешних океанах, омывающих Евразию. Это требовало колонизации занятых уже территорий, в особенности за Уралом. С этой целью было необходимо повышение уровня развития окраин до соответствующего центральному региону. С этим была связана концепция создания «колонизационных баз» в форме анклавов ускоренного развития, которые на азиатских территориях, а особенно в южной Сибири, должны были влиять на окружающую местность [33].

В обозначенной подобным образом перспективе политика переселения могла способствовать освобождению скрытого человеческого ресурса и вовлечению его в освоение богатств Российской Азии. С другой стороны, отток населения из наиболее подверженных дестабилизации западных окраин империи позволял снять появившееся там в 1905 г. напряжение. Среди польских исследователей, обращавшихся к изучению присутствия поляков в Сибири, на проблему польских переселенцев в широком контексте российской миграционной политики и колонизации Азии до настоящего времени обратили внимание, как кажется, только Владислав Масяж [7; 34; 35] и Сергей Леончик [8, с. 29–52, 71–84, 111–126].

Переселение, в особенности бедных крестьянских масс, а также получение ими реальной выгоды от участия в освоении и развитии государства, в котором они жили, были предложением также для нерусского населения, в первую очередь, проживающего в этнически чуждых землях. Процессы внутренней миграции могли таким образом служить делу привлечения к русской православной идентичности тех народностей, в отношении которых политика русификации до сих пор не приносила результата (различные концепции русификации и этнической политики в отношении жителей западных окраин в XIX в. были мной представлены в книге: [36]). Однако эти явления требуют более глубоких источниковых исследований.