Поляна, 2013 № 01 (3), февраль

Я взяла пистолет, зарядила, вытянула руку и прицелилась. Я стреляла и стреляла, и мне становилось легче. Я снова вставляла патроны в пустой магазин и опять целилась и стреляла. В голове скакали мысли. Кто тебе сказал, что ты была примерным ребенком? Кто решил это? Ты сама? Но посмотри, оглянись назад и, наконец, пойми, что примерный ребенок — это такая же иллюзия, фантастика, несбыточная вещь как то, что папа у тебя, например, крокодил Гена. Да, может быть, ты всегда и мечтала быть Чебурашкой. Но в жизни вокруг тебя постоянно что-то происходило, дергалось, пульсировало, взрывалось и билось. И в таких условиях и при таких обстоятельствах ты могла появиться на свет только такой, какая есть. С зубами, чтобы кусаться, руками, готовыми в любую минуту дать сдачи, с ногами не настолько длинными, но быстрыми. И ты убегала, пряталась, забивалась в какую-нибудь щель и отсиживалась там, мечтая, чтобы все забыли о твоем существовании, вычеркнули из списков друзей и врагов. Ты не хотела, чтобы кто-то видел твои слезы, как ты размазываешь их по своему серенькому личику, личику мышонка, загнанного в угол. «Нет! Нет!» — кричала ты. И ногти становились у тебя длиннее, и ты готова была еще побороться за себя и расцарапать чью-то рожу, и подпалить усы недокуренной сигаретой. Ах ты, глупая девчонка, кого ты обманываешь? Ты родилась не в том месте, не в то время. Да, может быть, ты и мечтала быть примерным ребенком. Но это осталось мечтой, и только.

Пришел тренер по стрельбе. Посмотрел на мои результаты.

— Егорова! Ты молодец! Посмотри сама, выстрелы все в десятку. Поедешь на соревнования! Готовься!

Я шла по улице. Я шла с Запада к себе на Восток. Перепрыгивала через рельсы. Стемнело как-то незаметно. Вдруг что-то загудело где-то справа, протяжно и радостно. Я посмотрела туда и увидела тепловоз-пароход.

— Маруся! Это ты?

— Я!

— Опять гуляешь по ночам? Залезай! Прокачу!

Я ухватилась за поручни тепловоза, и сильные руки подхватили меня сверху И мы помчались. И город остался там, внизу, со всеми своими неприятностями и разочарованиями. Все ворота открывались перед нами. И я смотрела, как льется кипящий металл, и искры сыплются горячим дождем. И люди работают вокруг. И гул стоит невозможный, уши закладывает, ничего не слышно. И я закричала:

— Я беременна! Я не знаю, что мне делать!

Я думала, что меня никто не услышит. Но он, мой капитан, мой машинист, услышал. Он дернул гудок тепловоза. И закричал, близко наклоняясь ко мне, стараясь перекричать весь этот шум.

— Замуж надо выходить!

— Не за кого! — плакала я.

— А за меня! За меня выходи! — улыбался он и хитро подмигивал. Вдалеке показались горы металлолома. И лужи черные вокруг — после дождя. И куда ни кинь взгляд — трубы, трубы, трубы…

Екатерина Каргопольцева

Муза

Вчера ко мне пришла Она
И по-девичьему картинно
Уселась в кресло у окна
С какой-то книгою старинной.

И мне, поверившей едва

Своим глазам, Она устало
Весь вечер фразы и слова
Из этой книги диктовала.

По строчкам выцветших страниц

Манерно пальчиком водила,
И я — послушная — следила,
К ногам её упавши ниц.

Но в тяжкой доле ремесла,

Уж если честно — Боже правый! —
Какую чушь Она несла,
Желая почестей и славы…

Ирина Зубова

Ох уж эта Мурзик! (Из цикла «Мои любимые животные»)

1

Однажды, когда мы жили в Душанбе, нам принесли маленького черного котенка. Котишка оказался очень забавным, ласковым и веселым. Мы назвали его Мурзиком. Правда, вскоре выяснилось, что правильнее было бы назвать его Муркой. Но малышка уже привыкла к своему имени и осталась Мурзиком, вернее Мурзилкой.

Очень скоро она превратилась в грациозную кошечку, гибкую, ловкую и умненькую. Она понимала все, что ей говорили. Очень любила лазать по винограднику и нежиться на солнышке, лежа на скамейке под ним. Обожала играть с теннисным мячом, гоняя его по всей квартире.

Мурзилка была любопытна и старалась быть в курсе всех событий, происходящих в доме. Каждый день она встречала и провожала всех членов нашей семьи, а если в дом приходили гости, то выбирала удобное местечко, откуда можно было всех видеть и все слышать, всегда первой появлялась на кухне и требовала на пробу приготовленные кушанья.